Под куполом (без карты)

Энди и Мастера откинуло выстрелами в разные стороны, но еще до того, как их разорвало в клочья, соединенными в одно руками они успели нажать кнопку ОТКРЫТЬ.

Взрыв вышел белым и объемным.

21

Беглецы из Честер Милла сидят возле сада, у них здесь пикник, когда начинают звучать выстрелы — нет, не с шоссе 119, где продолжается День свиданий, а откуда-то с юго-запада.

— Это где-то на дороге Малая Сука, — говорит Пайпер. — Боже, если бы у нас был бинокль.

А впрочем, им не нужен бинокль, чтобы увидеть тот желтый цветок, который расцветает со взрывом фургона «Обеды на колесах». Твич ест пластиковой ложкой тушеную со специями курятину.

— Я не знаю, что оно там такое, внизу, происходит, но это рядом с радиобашней, точно, — говорит он.

Расти хватает Барби за плечо.

— Так вот где пропан! Они свезли весь газ туда, чтобы вырабатывать наркотики! Именно там весь пропан!

Барби переживает один ясный миг преждевременного ужаса; один миг, что все наихудшее еще впереди. И тогда на расстоянии четырех миль яркая белая искра жалит мглистое небо, словно молния, которая, вместо того, чтобы вонзится в землю, ширяет вверх. В следующее мгновение титанический взрыв проламывает дыру в самом центре дня. Красный клуб огня сначала сносит радиобашню РНГХ, потом деревья вне нее, и уже тогда весь горизонт, распространяясь на север и юг.

Люди на Черной Гряде кричат, но сами себя не слышат под нашествием скрежещущего, грандиозно нарастающего грохота, который распространяется после взрыва восьмидесяти фунтов пластиковой взрывчатки и сдетонированных ей десяти тысячах галлонов пропана. Они прикрывают себе глаза и пятятся назад, наступая на сэндвичи и расплескивая напитки. Терстон обхватывает руками Алису и Эйдена и против чернеющего неба Барби на мгновение видит его лицо — удлиненное, испуганное лицо человека, который вживую видит, как отворяются Ворота Ада и сразу за ними его ожидает океан огня.

— Нам надо возвращаться назад, к фермерскому дому! — кричит Барби. На нем повисает Джулия, она плачет. Позади ее Джо Макклечи старается помочь встать на ноги своей матери. Эти люди не идут никуда, сейчас, по крайней мере.

На юго-запад, где большая часть дороги Малая Сука на протяжении следующих трех минут прекратит свое существование, желто-голубое небо превращается в черное, и Барби успевает подумать, причем абсолютно спокойно: «Вот мы и оказались под палящей линзой».

Взрывная волна крушит все окна в почти пустом сейчас центре города, поднимает в воздух жалюзи, оставляет за собой наклоненные телефонные столбы, срывает двери с навесов, плющит почтовые ящики. В автомобилях, припаркованных вдоль Мэйн-стрит, надрывается сигнализация. Большой Джим Ренни и Картер Тибодо воспринимают это так, словно здание горсовета сдвинуло землетрясением.

Телевизор все еще работает. Вульф Блицер нескрываемо тревожным тоном спрашивает:

— Что это было? Андерсон Купер? Кэнди Кроули? Чед Маерс? Соледад О'брайен?[457] Кто-нибудь из вас знает, что это к черту такое? Что это происходит?

Возле Купола наиболее актуальные телезвезды Америки оглядываются, показывая камерам свои спины, и, прикрывая ладонями глаза, вглядываются в город. Одна из камер быстро панорамирует, на мгновение, показывая монструозную колонну черного дыма и завихрения обломков на горизонте.

Картер вскакивает на ноги. Большой Джим хватает его за запястье.

— Одним глазком, — говорит Большой Джим. — Только чтобы увидеть, насколько все плохо. И сразу же возвращай свою сраку назад, сюда. Нам, возможно, придется спуститься в противоатомное убежище.

— О'кей.

Картер мчится вверх по ступенькам. Он бежит по коридору, и под его подошвами трещат обломки стекла из передних дверей, которые совсем испарились. Увиденное им с крыльца настолько не отвечает всему, что он мог себе представить, что его словно забрасывает назад в детство, и на миг он застывает на месте, думая: «Это как самая большая, самая ужасная пурга изо всех, которые когда-нибудь случались, только еще хуже».

В небе на западе бурлит красно-оранжевый ад в осаде волнистых туч глубочайшего черного цвета. В воздухе уже воняет горелым сжиженным газом. Грохот такой, словно на полную мощность работает с десяток прокатных станов.

Прямо над ним в небе темно от вспугнутых птиц.

Взгляд на птиц — животных, которым не куда убегать, — освобождает Картера от паралича. Это, а еще и тот ветер, который дует ему в лицо. Ветра в Честер Милле не было уже шесть дней, а этот горячий и одновременно жестокий, он воняет газом и горелым лесом.

На Мэйн-стрит с треском рушится большой дуб, тянет за собой вниз петли мертвых электрических проводов.

Картер убегает назад по коридору. Большой Джим встречает его уже на ступеньках, на тяжелом, побледневшем лице у него заметен испуг и, впервые, растерянность.

— Вниз, — гремит Картер. — В противоатомное убежище. Он приближается. Огонь приближается. А как сюда дойдет, он сожрет весь наш город живьем.

Большой Джим стонет:

— Что те идиоты там наделали?

Картеру это не интересно. Что они там наделали, этому уже конец. Если они не поспешат, им здесь тоже придет конец.