Под куполом «Феерии» [СИ]

Во вторник, когда Ходж попрощался с ним и закрыл дверь, Алек взял в руки изрядно потрёпанный томик. Он несколько раз (если не сказать «несколько десятков раз») хотел передать его с Лидией и Изабель домой, попросить убрать его куда-нибудь подальше, чтобы он случайно не попался на глаза и не повернул мысли в ненужную сторону.

Но не смог.

Пожелтевшие шероховатые страницы, порванный сзади уголок обложки, углубления в бумаге, где ручка надавила слишком сильно. Пометки, оставленные Магнусом.

От одного вида книги на душе становилось теплее.

Неожиданно дверь в палату распахнулась и с громким хлопком ударилась о стену. Алек дёрнулся и выронил книгу из рук.

На пороге стоял тот, кого он точно не ожидал увидеть.

— Здравствуй, Александр.

Безупречен.

Серые брюки в крупную клетку и синяя атласная рубашка с жабо. Волосы зачесаны назад. У Алека перехватило дыхание.

Только кривая усмешка и подёрнутый поволокой взгляд портили впечатление.

— Магс, ты пил?

Тот дёрнул бровью, прислонился к дверному косяку и проигнорировал вопрос.

— Я рад, что у тебя всё хорошо, Александр, — сарказма в голосе было слишком много. — Как замечательно, что Изабель делится новостями о твоём состоянии. А то знаешь, здесь я так и не увидел своего имени, — Магнус покопался во внутреннем кармане пиджака и извлек на свет сложенный в несколько раз помятый листок. Развернуть его получилось не с первого раза, но он справился и бросил на пол график посещений, написанный Алеком же несколько дней назад.

— Магнус, я…

— Помолчи, Александр, — он поднял руку. — Я здесь не ради твоих объяснений. Просто пришёл сказать, что меня всё это зад… Задо… — Магнус нахмурился и облизал губы. — Задолбало. За-дол-ба-ло, слышишь? Я это уже говорил, кажется…

Он замолчал. Алек знал, что вот это тот самый момент, когда можно всё рассказать. Объяснить. Но вместо этого просто сверлил Магнуса взглядом.

— Я долго думал, что же это за магия такая. Почему я не могу запретить самому себе думать о тебе, и как ты смог так глубоко проникнуть в мою душу всего за одни сутки, — Магнус опустил взгляд.

Алек сглотнул. Это были его слова и его мысли, почти один в один. Магнус продолжил.

— А потом я понял. Сразу, как только увидел тебя на манеже. Ты приручил меня тогда в Индианаполисе, и с тех пор, как бы я ни хотел, я не могу иначе. Да я же, чёрт возьми, люблю тебя. Представляешь, какая грёбаная неизбежность.

Алека словно ударило молнией прямо в макушку. Пару раз. Воздух не хотел проникать сквозь сжатое спазмом горло, и он усиленно пытался сопеть носом. Взгляд начал бегать от кровати к тумбочке.

«Люблю тебя».

— А ты трус.

Что?

Алек моргнул.

— Ты трус, Лайтвуд. И мы закончили, — карие глаза прожгли в груди Алека дыру размером с бездну. Но сил ответить хотя бы что-то не было.

Магнус с силой ударил кулаком по дверному косяку и вышел из палаты. Алек не попытался его остановить.

* * *

— Алек… Алек, может, ты поговоришь со мной?

Что-то острое впилось в плечо, и Алек зашипел сквозь зубы.

— О, так оно живое, — Лидия сильнее сжала руку с длинными ногтями на его плече. — Что вчера произошло? Изабель разговаривала с Магнусом…

Магнус.

Чёрт.

Вчера не произошло ничего странного, просто пьяный Магнус забежал, признался в любви, а потом назвал его трусом. Ничего. Мать его. Странного.

— Мы всегда всем делились друг с другом, — мягко напомнила Лидия.

— О да, ты прекрасно поделилась со мной тем, что готовишь программу, и тем, что помогал тебе в этом Рафаэль, — Алек даже не пытался скрыть раздражение.

Лидия замялась, но не отступила. Алек вздохнул — перед ней он никогда не мог устоять — и выложил всё, как на духу.

Лидия надолго замолчала.

— Может, ты поговоришь со мной? — усмехнулся Алек.

Но она лишь нахмурилась. Её пальцы начали отбивать какой-то странный ритм на поверхности тумбочки, глаза зацепились за вытянутую из пледа нитку.

— Лидс…

От внезапной догадки резко перехватило дыхание.

— Ты согласна с ним, да?

— Не в этом смысле, — она замялась. — Ты всё делаешь для «Феерии» и своей семьи, и я не видела никого самоотверженнее тебя.

— Не переводи тему.

— Алек, подумай. Смерть отца изменила тебя, и, даже узнав про него правду, ты не стал прежним. Но тебе не кажется, что ты просто ищешь оправдания? Отец, Камилл… Не ты ли говорил, что наша жизнь состоит из препятствий, но ты не должен останавливаться, если хочешь достичь успеха? — Лидия нежно погладила Алека по щеке. — Вспомни того маленького Алека, который только познавал искусство верховой езды. Сейчас все говорят, что тебе это легко далось, но не ты ли приходил в слезах к нам с Изабель, когда Рим не хотел подпускать тебя к себе? А что ты делал утром? Отряхивался от ночных кошмаров и шёл в конюшню снова. Ты добился всего собственным трудом. Ты никогда не слушал тех, кто говорил, что у тебя ничего не получится. Куда делся тот Алек? Он бы наверняка высунул голову из песка и пошёл туда, куда зовёт сердце. Он не был трусом.

Алек собрался с мыслями, но его голос всё равно прозвучал приглушённо.

— Мне кажется, что того Алека больше нет… Он сломался настолько, что уже не починить.