Под Куполом. Том 2. Шестое чувство

– Наоборот, все кончено, – ответил он. – Дело закрыто.

6

Большой Джим шагнул к огню – он хотел наблюдать за пожаром, пока от газетенки этой смутьянки не останется только горка пепла, – и глотнул дыма. Сердце внезапно остановилось в груди, и мир поплыл перед глазами, будто благодаря какому-то спецэффекту. Потом сердце заработало вновь, но трепыхаясь и неритмично. Он ударил себя кулаком по левой стороне груди и сильно кашлянул – этому быстрому способу избавления от аритмии научил его доктор Хаскел.

Поначалу сердце продолжало капризничать (удар… пауза… трепыхание… пауза). На мгновение он увидел свое сердце, заключенное в плотной капсуле из желтого жира, существо, похороненное заживо и пытающееся освободиться до того, как закончится воздух. Потом вытолкал этот образ из головы.

Я здоров. Просто перенапрягся. Семь часов сна все исправят.

Подошел чиф Рэндолф с ручным насосом, закрепленным на его широкой спине. По лицу бежал пот.

– Джим? Ты в порядке?

– Все отлично. – Большой Джим сказал правду. Правду! То была почти вершина его жизни и шанс достичь величия, которое – Ренни это знал – он заслужил по праву. И никакое больное сердце не могло отобрать у него близкий триумф. – Немного устал. Довольно давно бегу без остановки.

– Иди домой. Никогда не думал, что буду благодарить Бога за Купол, и сейчас не благодарю, но тот по крайней мере защищает от ветра. Я думаю, все будет хорошо. У меня люди на крышах аптеки и книжного магазина на случай, если туда попадет искра, так что иди домой и…

– Какие люди? – Сердцебиение приходило в норму, приходило в норму. Хорошо.

– Генри Моррисон и Тоби Уилен на крыше книжного магазина, Джордж Фредерик и один из новых парней на крыше аптеки. Один из Кильянов, думаю. Ромми Берпи вызвался подняться с ними.

– У тебя есть рация?

– Разумеется.

– И у Фредерика тоже?

– Она есть у всех штатных патрульных.

– Скажи Фредерику, пусть приглядывает за Берпи.

– Ромми? Господи, почему?

– Я ему не доверяю. Возможно, он – друг Барбары. – Хотя в случае с Берпи Большой Джим волновался не из-за Барбары. Этот человек дружил с Брендой. И ума ему хватало.

Потное лицо Рэндолфа прорéзали морщины.

– И сколько их, по-твоему? Сколько людей на стороне этого сукина сына?

Большой Джим покачал головой:

– Трудно сказать, Пит, но это – большое дело. Наверняка планировалось и готовилось долгое время. Нельзя указать только на тех, кто недавно появился в городе, и заявить – это они. Некоторые могли жить годы, десятки лет. Таких называют кротами.

– Господи. Но почему, Джим? Почему?

– Я не знаю. Может, это эксперимент и мы – подопытные кролики. Может, борьба за власть. Я не удивлюсь, если в этом окажется замешан бандит, который сидит сейчас в Белом доме. Главное, мы должны повышать бдительность и следить за лжецами, которые пытаются торпедировать наши усилия по наведению порядка.

– Ты думаешь, она? – Чиф мотнул головой в сторону Джулии, которая наблюдала, как ее дом и дело всей жизни превращается в дым, тогда как Горас сидел рядом и тяжело дышал от жары.

– Точно я не знаю, Пит, но как она вела себя днем? Ворвалась в участок, требовала встречи с Барбарой. Что ты про это скажешь?

– Да. – Рэндолф теперь пристально смотрел на Джулию Шамуэй. – И сожгла собственный дом, что может быть лучшим прикрытием?

Большой Джим наставил на него палец, словно говоря: Тут ты попал в десятку.

– Мне надо прилечь. Свяжись с Джорджем Фредериком. Скажи ему, пусть не спускает глаз с этого льюистонского канака.

– Хорошо. – Рэндолф отцепил рацию.

За их спиной закричал Фернолд Боуи:

– Крыша падает! Все, кто на улице, отходите! Те, кто на крышах соседних зданий, приготовьтесь! Приготовьтесь!

Большой Джим, положив руку на дверцу «хаммера», наблюдал, как обрушилась крыша «Демократа» и в черное небо взвились мириады искр. Мужчины, стоявшие на крышах соседних домов, проверили, что сопла насосов их коллег смотрят на цель, и застыли наготове, чтобы залить любую искру, которая добралась бы до крыши.

Выражение лица Шамуэй в момент обрушения крыши «Демократа» принесло сердцу Большого Джима больше пользы, чем все ёханые лекарства и кардиостимуляторы этого мира. Долгие годы ему приходилось мириться с ее еженедельными тирадами, и пусть он никогда бы не признал, что боялся Шамуэй, раздражала она его изрядно.

Но посмотрите на нее теперь. Выглядит так, будто пришла домой и нашла мать умершей на горшке.

– Сейчас ты смотришься лучше, – заметил Рэндолф. – И бледность с лица ушла.

– Я и чувствую себя лучше. Но все равно поеду домой. Немного придавлю.