Под лапой. Исповедь кошатника

Однако, как наверняка подтвердят люди, которые готовили красавчика Уоррена Битти к интервью по поводу выхода фильмов, такое великолепие требует особого внимания. Когда Медведь позволял нам гладить его по бокам и радовал своим фальцетным урчанием, когда Шипли пел свою «Куриную песенку», или когда Джанет бодался головой, мы чувствовали, что выражаем друг другу уважение, пусть это и было всего лишь иллюзией. Зато когда Ральф, прыгнув мне или Ди на живот, начинал мять его, впиваться когтями и пускать слюни от удовольствия, никаких иллюзий не оставалось: смысл нашего существования был лишь в том, чтобы напоминать Ральфу о его величии. Что, в общем-то, не так уж плохо, ведь находиться в непосредственной близости от животного, которое в полной мере осознает свою изумительность, дорогого стоит.

На фотографиях видно, что Его Ральфское Сиятельство прямо-таки наслаждается собственным великолепием. Либо в тот момент, когда делались снимки, он с огромным удовольствием пускал газы, либо блеск в его глазах говорит о том, что Ральф, потомок египетских богов, благосклонно принимает наше ему поклонение. Когда видишь на фото настолько эгоцентричное существо, трудно удержаться от сарказма; укладывая снимки в альбом, я добавлял к ним ироничные подписи (например, «Я есть Ральф. Кого волнует, что у меня девчачий голосок, мне нравится любоваться собой!»).

Когда кто-то говорит, что кошки – независимые животные, не требующие внимания, я сразу начинаю сомневаться, есть ли у этого человека пушистый питомец. Если есть, то он наверняка из тех хозяев, которые все время жалуются, что, их кот совсем не такой дружелюбный, как у соседа. Да, может показаться, что кошки самодостаточны и любят уединенность, но они только прикидываются такими. Тысячелетний опыт существования рядом с человеком научил их набивать себе цену, чтобы затем вылепить из хозяина все что угодно, а именно нечто среднее между уборщиком, поваром, массажистом, сиделкой и всегда готовым прийти на помощь другом, с которым можно делиться самыми большими страхами и самыми сокровенными желаниями. И пусть у него совершенно отсутствует самолюбие.

Я давно заметил, что кошки становятся спокойнее и общительнее, когда с ними разговариваешь и гладишь их, а с Ральфом вообще по-другому и быть не могло. Если пару дней мы не ласкали его, не чесали щеткой-перчаткой и не повторяли, что он настоящая рок-звезда, Ральф становился таким незаметным, что мы даже не удивились бы, если бы его изображение на тех величавых снимках стало бы растворяться, прямо как было с семьей героя Майкла Джея Фокса в фильме «Назад в будущее».

В день переезда, за десять минут до прибытия грузчиков, мне пришлось мчаться к ветеринару: Ральф весь съежился на кухонном полу, и, судя по всему, его мучил запор. Через несколько дней все наладилось («Очень необычный случай – возможно, все из-за стресса», – объяснила мне ветеринар, симпатичная шведка), но в последующие недели он надменно гулял по кругу – от сирени к лавровым кустам, потом к дыре в стене котельной, в пампасную траву и назад к сирени – с таким видом, будто его существование здесь практически не имеет смысла. Не знаю, что такого он нашел в этой котельной; видимо, было там что-то интересное, иначе бы он не выл по часу каждый день, чтобы его впустили туда посмотреть в дыру.

Ральф мог вдоволь бегать, скакать и рыскать, однако выглядел он при этом слегка уныло. Лето шло, и с каждым днем прогулка от одного куста к другому, казалось, требовала от Ральфа все больше усилий.

С таким пренебрежительным отношением к самому себе он стал легкой мишенью для паразитов. «Ты как будто спал под кустом!» – не самое обидное, что можно сказать коту, но когда Ральф возвращался домой, выглядел он так, будто спал под пятью кустами одновременно. Даже Джанет, непревзойденный мастер заносить в дом на спине листочки и веточки, был в шоке от разнообразия флоры и фауны в шерсти его младшего сводного брата.

Я старался как можно осторожнее отдирать пиявок от боков Ральфа, доставать шипы из лап и жутких раздувшихся клещей, присосавшихся к шее, но ему, похоже, было все равно. Я предполагал, что как только я начну вычесывать его, Ральф с негодованием убежит – как я посмел сделать ему больно? – но он смотрел на меня так, будто хотел сказать: «Делай что хочешь, чувак, эта фигня потом опять прилипнет». Через десять минут он вновь заваливался в куст и затягивал свои убийственно пронзительные вопли. Случись такое пару лет назад, мы с Ди подумали бы: «Боже, опять Пруденс зовет кота!» и вернулись бы к своим делам. Теперь же нам оставалось лишь накачивать его девчачьими гормонами и надеяться на лучшее. Только вдруг лекарства подействуют чересчур сильно, и он останется без баков?