Под маской

Янси внутренне улыбнулась, почти рассмеялась. Предложение было явно из тех, какие один ее знакомый называл «понятными на всех языках». Смысл его сводился, конечно же, к созданию естественной ситуации, благоприятствующей поцелую. Она задумалась. Мужчина до сих пор не произвел на нее никакого определенного впечатления. Он хорошо выглядел; скорее всего, у него были деньги; он жил в Нью-Йорке. Во время танцев он начал ей нравиться, симпатия росла по мере того, как вечер подходил к концу; но ужасное прибытие отца домой вылило ушат холодной воды на только что родившееся тепло в отношениях. Стоял ноябрь. Ночь была холодной. Но…

— Хорошо, — кротко согласилась она.

Дорога раздваивалась; они немного покружили и остановили машину на открытом месте, высоко над рекой.

— Ну, и? — сказала она в тишине, воцарившейся после того, как двигатель перестал работать.

— Спасибо.

— Тебе здесь нравится?

— Почти. Но не совсем.

— Почему?

— Сейчас скажу, — ответил он. — Почему тебя назвали Янси?

— Это семейная традиция.

— Очень красивое имя.

Он ласково повторил «Янси» несколько раз.

— Янси — в нем слышится вся грация Нэнси, но в нем нет чрезмерной важности.

— А как тебя зовут? — спросила она.

— Скотт.

— Скотт, а дальше?

— Кимберли. А ты не знала?

— Я плохо расслышала. Миссис Роджерс представила тебя чуть невнятно.

Последовала недолгая пауза.

— Янси, — повторил он. — Прекрасная Янси, голубоглазая и томная! Ты знаешь, почему я не совсем доволен поездкой, Янси?

— Почему?

Она незаметно приблизила свое лицо и ждала ответа, слегка раскрыв губы; он знал, что просящей — воздастся.

Не спеша, он наклонился к ней и дотронулся губами до ее губ.

Он вздохнул — и оба они почувствовали какое-то облегчение, им больше не нужно было играть в то, чего требовали древние обычаи для дел подобного рода.

— Спасибо, — сказал он так же, как и тогда, когда остановил машину.

— Сейчас ты доволен?

В темноте она, не улыбаясь, смотрела на него своими голубыми глазами.

— Почти; но разве я могу быть уверен?

Он вновь наклонился к ней, но она отвернулась и включила зажигание. Наступила глубокая ночь, и Янси начала уставать. Какой бы ни была цель сегодняшнего эксперимента, она была достигнута. Он получил то, о чем просил. Если ему понравилось, ему захочется еще, и это давало ей определенные преимущества в игре, которая, как она чувствовала, только что началась.

— Я хочу есть, — капризно сказала она. — Давай поедем куда-нибудь и поедим.

— Отлично, — с печалью в голосе согласился он. — Как раз тогда, когда мне стало так хорошо на Миссисипи.

— Как ты думаешь, я красива? — почти что жалобно спросила она, когда они откинулись на спинки сидений.

— Что за нелепый вопрос!

— Но я люблю, когда люди мне об этом говорят!

— Я как раз и собирался этим заняться, но тут ты включила мотор…

Они приехали в центр и заказали яичницу в пустынном ночном ресторане. Янси была бледна. Ночь стряхнула энергичную лень и томный колер с ее лица. Она завела разговор о Нью-Йорке и слушала его рассказы до тех пор, пока он не стал начинать каждое предложение с «Ну, ладно, смотри, вот ты…».

После ужина они поехали домой. Скотт помог ей поставить машину в небольшой гараж, и прямо перед входной дверью она позволила ему поцеловать себя еще раз. А затем ушла в дом.

Большая гостиная, занимавшая практически всю ширину маленького дома, освещалась лишь красными отблесками умирающего в камине огня — уходя из дома, Янси растопила камин, и дрова прогорели. Она взяла полено из ящика и бросила его на тлеющие угли, а затем вздрогнула, услышав голос из полумрака, в который была погружена дальняя часть комнаты:

— Уже дома?

Это был голос отца, не вполне еще трезвый, но уже вполне сознательный и вежливый.

— Да. Ездила кататься, — коротко ответила она, сев на плетеный стул у огня. — И еще поужинали в городе.

— Понятно…

Отец пересел на стул, поближе к огню, уселся поудобнее и вздохнул. Наблюдая за ним краешком глаза — потому что она решила вести себя с подобающей случаю холодностью, — Янси заметила, что за прошедшие два часа к отцу полностью вернулось его обычное достоинство. Его седеющие волосы были лишь слегка примяты; на красивом лице вновь появился легкий румянец. И лишь по его все еще красным глазам можно было догадаться о недавнем загуле.

— Хорошо провела время?

— А почему это тебя вдруг стало интересовать? — грубо ответила она.

— А почему это не должно меня интересовать?

— Мне показалось, что в начале вечера тебя это не слишком заботило! Я попросила тебя подвезти людей до дома, а ты не смог повести свою собственную машину!

— Черт возьми, это я-то не смог?! — запротестовал он. — Да я вполне смог бы участвовать хоть в гонках на… аране, нет — на арене! Это миссис Роджерс настояла на том, чтобы машину вел ее юный обожатель, и что я мог поделать?

— Это вовсе не ее юный обожатель! — резко ответила Янси. Из ее голоса исчезли все признаки томности. — Ей столько же лет, сколько и тебе. Это ее племянница! Я хотела сказать, племянник, конечно!

— Прошу прощения!

— Думаю, тебе еще надо бы извиниться передо мной!