Под мириадами угасающих звёзд (СИ)

— Хорошо, но как я помогу тебе её включить? — спросил Гилл, почесав затылок.

— Я направлю в тебя Исток, а ты попробуешь активировать её! — оживлённо сказала Клио, её глаза засияли надеждой.

— Ага, — закивал Гилл. — Как?

— Не знаю! — воскликнула Клио, немного рассмеявшись. — Просто возьми мемолибру в руки! Я уже всё перепробовала, так что, если ничего не получится, то так уж и быть.

— Ладно, давай попробуем! — с энтузиазмом заявил Гилл и осторожно взял сферу в руки. — Тяжелая!

— Готов? — спросила Клио, её лицо выражало решимость. Когда Гилл кивнул, она закрыла глаза и направила в него поток энергии Истока.

Ничего не происходило. Гилл некоторое время сидел смирно, чувствовал лишь лёгкое покалывание. Он посмотрел на Клио и произнёс:

— Ничего не… — но вдруг почувствовал сильный толчок, как будто невидимая волна прошла через его тело.

***

Геродот поднимался по ступеням, ведущим в таинственный храм, величественный фасад которого некогда сверкал золотыми орнаментами и мраморными колоннами. Он на мгновение остановился, обернувшись, чтобы взглянуть на полыхающие руины города. После нескольких часов непрекращающихся орбитальных ударов от города почти ничего не осталось, лишь обломки зданий, и дымящиеся кратеры. Тем не менее, вдалеке ещё виднелись отдельные вспышки огня — признаки того, что некоторые отважные защитники все ещё сражались, не сдаваясь до последнего.

— Огрызаются, — сказал Мариней с некоторым оттенком уважения в голосе, наблюдая за последними попытками сопротивления.

Геродот удивлённо посмотрел на своего десятника. Мало к кому этот прославленный гоплит проявлял уважение, но воины в тёмно-синей броне явно заслужили его. Их стойкость и упорство, даже перед лицом неизбежного поражения, было впечатляющим.

Мариней был высоким, широкоплечим человеком с вечно хмурым лицом и молчаливой натурой. Его чёрные волосы и борода давно начали седеть, а шрамы сообщали о годах суровой службы. Он прослужил Геродоту больше четверти века, являясь не только его верным десятником, но и другом. Мариней давно заслужил право Вознестись в статус Младшего, но постоянно отказывался, считая, что не достоин такой чести.

— Господин, как думаете, кто они? Кому служат? — спросил десятник, озираясь вокруг разрушенного храма и следя за оставшимися огоньками сопротивления.

— Не знаю, но не горю желанием с ним встречаться, — хмуро ответил Геродот, его голос был пропитан усталостью и горечью. Он взглянул на своих воинов. Из сотни верных ему гоплитов осталось в лучшем случае тридцать. Их доспехи были поцарапаны и покрыты грязью, лица — измучены. Геродот, собравшись с мыслями, направил в них Исток, добавив им сил, и жестом велел следовать за ним дальше.

Поднявшись на храмовую площадь, Геродот окинул её взглядом и велел своим воинам быть настороже. Каменные плиты площади были усеяны телами павших, их кровь образовывала тёмные лужи, смешиваясь с пылью и обломками. Сражение было жестоким, и гармонические вибрации Истока сбились со своего ритма, из-за чего Геродот стал почти слеп и едва чувствовал присутствие своих воинов. Поэтому он не почувствовал десяток противников, когда они вышли из храма и преградили путь.

Геродот мгновенно отдал приказ своим воинам, и гоплиты приготовились к атаке, но их противники внезапно подняли головы вверх, успев вскинуть свои дори. Однако ни один выстрел не прозвучал. На них опустилась крылатая тень, предвещающая смерть.

Лишь Геродот и повидавший многое Мариней не отвели взглядов, когда она опустилась с неба и начала свою кровавую трапезу. Ламия, словно существо из ночных кошмаров, с перепончатыми крыльями и когтями, рвала плоть врагов, словно хищный зверь. Остальные воины не могли смотреть на эту кровавую расправу. Её острые, как лезвия, зубы вгрызались в тела, вырывая куски плоти. Когда последний из защитников храма умер, обескровленный и отброшенный в сторону как тряпичная кукла, Ламия сложила свои перепончатые крылья и повернулась к оставшимся, представая во всём своём ужасающем величии. Её мертвенно-бледное лицо осветилось зловещей улыбкой, обнажившей её острые зубы. Янтарные глаза остановились на Геродоте. Она сделала шаг к нему, заставив гоплитов вздрогнуть. Увидев их реакцию, она рассмеялась, её смех эхом разнёсся по опустевшей площади.

— Не бойтесь! Я уже насытилась! К тому же я бы не посмела питаться воинами моего дорогого братца! Если только он мне не разрешит! — она приветливо улыбнулась, напугав гоплитов ещё больше. Её улыбка была одновременно прекрасной и пугающей, как у хищника, который только что насытился.

— Здравствуй, Ламия, — хмуро произнёс Геродот, его голос звучал сдержанно, но внутри клокотала смесь чувств. — Мне казалось, ты решила не вмешиваться в битву после ссоры с отцом.

Ламия только усмехнулась, её взгляд наполнился озорством и загадочностью, как у кошки, играющей со своей добычей.

— Ах, Геродот, я и не вмешивалась в битву. Я просто проголодалась, а здесь такое раздолье! — Ламия расправила свои перепончатые крылья, её глаза сверкнули озорным светом. — Настоящий пир!