Под-Московье

— Недели проходят, бэби, седеет моя голова,
Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за два,
Не верю я клятвам, бэби, уверткам твоим и лжи,
И все-таки я вернусь к тебе, бэби, если только останусь жив.

Здесь все очень просто, бэби, — не спи и вокруг смотри,
Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за три.
Что там блестит во мраке — чьи-то зубы или ножи?
И все-таки я вернусь к тебе, бэби, если только останусь жив.

Здесь надо быть сильным, бэби, здесь надо уметь стрелять,
Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за пять.
Кто знает, может быть, монстры смотрят на нас из тьмы,
А может быть, просто люди, такие же, как и мы.

Враги окружают, бэби, хрипит командир: «Вперед!»
Ведь это подземка, бэби, здесь месяц идет за год.
Одно нам осталось, бэби, — погибнуть в кольце огня.
Я никогда не вернусь к тебе, бэби, прощай и забудь меня.

— Ну, Валет, распустил перья! — пробормотал кто-то.

— Между прочим, девушка, эту песню он сам сочинил, — сказал мужчина с волевым лицом. — Жалко, поет редко. Значит, понравились вы ему.

Крыся вспыхнула.

Веселье продолжалось далеко за полночь. Оказывается, батька Нестор с частью своих орлов отбыл в очередной поход, а оставшиеся, отработав днем смену на свинофермах Речного Вокзала, вечерами развлекались по своему разумению. Нюта, Крыся и Кирилл вскоре устали и отправились в палатку. Там они вспомнили про обувь, которая до сих пор лежала в рюкзаках, и все трое принялись разглядывать добычу. К удивлению Нюты, красные туфли сидели на ней как влитые. Ботинки Кирилла оказались ему немного велики, но он тут же заявил, что это не беда: намотает побольше тряпок на ногу — и теплее, и надежнее. Хуже всего оказалось Крысе: она прихватила изящные черные туфельки, но те оказались не только безнадежно велики ей, но и были на высоком тонком каблучке. Нюта предложила подруге с утра попробовать выменять на что-нибудь полезное, но Крыся, чуть не плача, наотрез отказалась расставаться с такой красотой.

Сквозь сон они еще долго слышали то песни, то споры, то пьяные выкрики, то женский визг. Пару раз даже гремели выстрелы, но, судя по всему, анархисты просто палили в воздух от избытка чувств.

Во сне Нюта видела город наверху. Такой, каким он мог быть до Катастрофы. Светило солнце, отражаясь в чисто вымытых окнах высотных домов, в витринах магазинов виднелись нарядно одетые куклы, по рельсам ехали трамваи, которые обгоняли разноцветные автомобили. В парке возле водохранилища росли невиданные яркие цветы. Нюта вдруг оказалась на противоположном берегу, возле самого дворца. Со второго этажа кто-то механическим голосом звал: «Приглашаем вас на увеселительную прогулку по воде». К причалу подходил нарядный белый катер. Девушка охотно взошла на палубу, и катер тут же начал отчаливать, словно дожидались здесь только ее. Но в этот момент солнце зашло за тучу, и все вмиг преобразилось: налетел холодный ветер, все вокруг стало серым. Увидев на палубе сидящего человека, Нюта шагнула к нему. Тот обернулся на звук ее шагов и оказался мертвецом с обглоданным лицом, которого они видели на катере. Он молча указал вдаль рукой, на которой не хватало тех же пальцев, что и у Павла Ивановича. Проследив за ней взглядом, Нюта увидела прямо по курсу катера громадную распахнутую пасть, которая всасывала в себя воду. В панике она оглянулась, нельзя ли, пока не поздно, спрыгнуть в воду и вплавь добраться до берега? Но ведь Нюта не умела плавать, а в воде кишели черные блестящие тела и скалились острыми зубами чешуйчатые треугольные головы. Девушка подняла глаза — со второго этажа дворца на нее приветливо глядел скелет, продолжая бормотать что-то про незабываемую прогулку, а потом вдруг отчетливо произнес голосом овражного отшельника: «Не бойся, умирать совсем просто. Не труднее, чем водить мотоцикл. Правда, Марусенька?..»

Одним словом, Крыся снова проснулась среди ночи от крика подруги и битый час пыталась ее успокоить.

* * *