Под нами Берлин

Мне приходилось не раз бывать над аэродромом в Станиславе. Чтобы побыстрее выполнить задание, я решил обогнуть город с северо-запада и с вражеского тыла пролететь над южной окраиной, где находился аэродром, — и домой. Очевидно, от усталости я в этом маневре не учел зенитную артиллерию. Зато она напомнила о себе, встретив нас сразу ворохом черных бутонов, когда мы пролетали над аэродромом. Не почувствовав никаких ударов по самолету, я тут же бросил машину прочь от этих пахнущих смертью цветочков. Не задело. Черт подери, а это что? На моих глазах снаряд разорвался прямо в самолете Ивана Хохлова и на миг окутал его щепками и черным дымом.

Как бы ни была сильно развита воля, а на земле человек в такие моменты от неожиданности столбенеет. Сейчас же, когда все тело, нервы и мысли напряжены, страх, жалость и скорбь спрятаны где-то внутри и заперты. Поэтому картина гибели близкого друга сразу воспринялась мной как-то только зрительно. Нет больше «старика», четко отметило сознание, опережая события. Нужно проследить, куда упадет. А упадет на вражескую территорию.

Из черного облака разрыва показались крылья. Потом кабина, мотор… Передняя часть самолета все эке осталась целой, и даже крылья не рассыпались, фиксирует глаз. Что стало с летчиком?

Вот появился и хвост «яка», отделенный от машины. Но он как бы привязан и летит за крыльями. А где фюзеляж?

Подлетев ближе, я разглядел, что снаряд снес половину фанерного покрытия фюзеляжа и выпотрошил его. Хвост держался на оставшихся металлических трубах лонжеронах, кажущихся теперь ниточками. Кабина летчика цела, цел мотор, и диском серебрится вращающийся винт. Значит, мотор работает. А вот и силуэт головы летчика. Я вижу лицо Ивана. Безжизненное. Мертв? Убит осколками или же взрывной волной?

А между тем неуправляемый «як», опустив нос, круто идет к земле и плавно переворачивается на спину. Высота быстро теряется и скорость растет. Вот-вот от скорости машина рассыплется. Ваня, если и придет в себя, то все равно не успеет выпрыгнуть и раскрыть парашют: земля рядом. Какой она кажется сейчас коварной, безжалостной. И мы ничем не можем помочь товарищу. Нам осталось одно — проследить его последний путь.

Пожалуй, впервые я почувствовал, какой это прекрасный и дорогой для меня человек.

Часто бывает, оцениваешь по-настоящему друга, когда его нет.

Ужасно тяжелый момент. Мучительный. Он усиливался тем, что я понимал: в несчастье вся вина моя. Я повел группу через аэродром без всякого противозенитного маневра. И вот расплата. Сейчас все будут ви— деть гибель Ивана Андреевича… А зачем всем смотреть на смерть?

Но не успел я еще передать Лазареву, чтобы он четверкой шел в район прикрытия, как самолет Хохлова перестал опускать нос и резко, как борец, лежащий на обеих лопатках, вывернулся, встал в нормальный горизонтальный полет. Чудо? Да, чудо. Движения машины говорят: ею управляет летчик.

— Жив, «старик»? — от радости закричал я, кажется, на всю Вселенную.

Секунда-две — и я рядом. Ваня испуганно озирается. Пришел в себя и, видимо, еще не может понять, что же с ним произошло. Я говорю по радио, но он явно не слышит.

Значит, радио выведено из строя. Помахиванием крыльев я привлек внимание Ивана Андреевича. Он тревожно взглянул на меня. Показываю ему рукой на солнце, на восток, куда лететь, и плавно разворачиваюсь. Нужно скорей вывести его из вражеского неба.

Может, он где-нибудь и прикорнет на нашей территории. Вижу, с каким трудом ему удалось повернуть машину за мной. Значит, повреждено управление или же ранен.

К несчастью, снова ударили зенитки. Правда, малого калибра, но они на низкой высоте еще более опасны, чем среднего, залпы которых мы только что миновали. Шнуры трасс зловеще потянулись около наших машин. Белые хлопья разрывов беспорядочно засуетились над головами. От одного взгляда на этот неприветливый фейерверк я по привычке чуть было одним прыжком не выскочил из него, но сдержался. Таким порывом увлечешь и товарища. А ему нельзя: его самолет уже отпрыгался и от каждого неосторожного движения может, развалиться.

— Сергей, заткни глотки этим пушкам, — быстро передал я Лазареву, находившемуся с остальными летчиками выше нас. А пока, стиснув зубы, лечу с Иваном вместе.

Летчики, очевидно, уже ждали этой команды: сразу ринулись вниз. Часть вражеских пушек перенесла свой огонь на них, часть, видимо, была подавлена нашими истребителями. И мы уже без помех доплелись до своей территории. Земля, поблагодарив нас за разведку, разрешила лететь домой. Четверка ушла, а мы с Хохловым отстали.

3

Подходящая площадка для Хохлова нашлась. Я показал ему — садись. Он отрицательно покачал головой и махнул рукой на север. Я понял товарища. Кому не хочется возвратиться домой! Но хватит ли у него сил? Да и выдержит ли покалеченный «як» стокилометровый путь?