Под наживкой скрывается крючок

Кличку собаке со вчерашним скандалом и суетой придумать не успели, и Ермилов не знал, как обращаться к рыжему подселенцу.

— Пап, это он! — выскочил в коридор Петька. Мальчишка терял тапки и тащил за передние лапы скулившего и упиравшегося задними лапами в скользкий паркет щенка. Васька выглядывал из-за плеча брата, такой похожий лицом на Петьку и все же совсем другой. Флегматичнее, добродушнее и простодушнее. «Теленок» — так часто называла его Людмила, когда у него отбирали во дворе то мяч, то деньги, то пейджер. А поскольку случалось это с Васькой часто, то и прозвище приклеилось.

— Что он натворил? — с замиранием сердца уточнил Олег.

— Разбил, — плаксиво скривился Петька, пытаясь бить на жалость. Но догадываясь, что отца этим, как мать, не проймешь, на всякий случай стоял в конце коридора, на безопасном расстоянии. — Пластинку.

— Высоцкого? — обмер Ермилов.

— Нет, «Песни советских композиторов».

— Я тебе говорил не приближаться к пластинкам?! — испытав облегчение, но разозлившись, спросил с угрозой Олег.

— Это собака.

Васька молчал, но по выражению его лица и насупленным светлым бровям несложно было догадаться, что пес не виноват.

— Оставь собаку! Петр, я кому сказал?! Ну-ка иди ко мне в комнату.

— Не пойду!

Мальчишка стоял, набычившись, готовый оказывать сопротивление.

Ермилов вдруг рассердился. «Привыкли, что им все с рук сходит, — подумал он, накручивая себя. — Мне некогда и неохота воспитывать, наказывать, потому что вижу их не так много, как хочется… А ведь просил не лезть к пластинкам».

Олег сгреб Петьку и уединился с ним ненадолго в комнате. Васька, обняв щенка, с округлившимися от любопытства и страха глазами, прислушивался, сидя на коленях около двери. Петька покричал, поревел, выбежал из родительской комнаты встрепанный, с красными щеками, подтягивая треники.

Ермилов, раздраженный, походил по комнате. Взял пластинку с Высоцким и убрал ее на крышку высокого шкафа. От греха подальше. Но мысленно уже вернулся к разговору с криминалистом. «Какой яд? Если это Юрин, то зачем он ему? Ну, хорошо, мошенник, жулик. Так ведь по его статье „вышку“ не дают. Да и вообще, три года уже мораторий на смертную казнь. И срок большой не получит, и вероятно, условный. Для кого же яд? Убивать собрался? Или уже?..» — От этого предположения Ермилову стало не по себе. «Нет, наверное, это все же контейнер не Дедова. — Следователь хлопнул себя по лбу. — Ёлки-палки! Контейнер же из диппочты посольства на Кипре. Значит. Руденко сможет узнать, чей он. Только сперва получу заключение экспертизы. Тогда будет более предметный разговор».

Он услышал шум в коридоре. Звонкий голос Петьки, жалующегося матери. «Двенадцать лет парню, а ведет себя как детсадовец. Ябедничает на отца, — с обидой подумал Олег и с опаской прислушался. — Сейчас Люська даст мне прикурить».

Но Людмила негромко и раздраженно осадила сына:

— Я тебя предупреждала, чтобы не лез к проигрывателю. Получил, и поделом! — и уже спокойнее: — Поставь кастрюлю на плиту. Ужинать будем. Васька, убери пса, он мне все колготки изорвал. Вы придумали ему имя?

— Мартин, Март, — важно предложил Васька. Судя по его голосу, он весь день сочинял.

— Почему не Апрель? — съехидничал Петька.

— Пусть будет Мартин, — твердо сказала Людмила. — Зови отца.

— Тятя, тятя, наши сети… — начал Петр, кривляясь, но замолчал, видимо, наткнувшись на гневный взгляд матери.

Олег услышал его осторожные шаги, скрипнула дверь.

— Па, — мальчишка всунул голову в комнату, избегая смотреть на отца, — мама пришла. Пошли ужинать.

Люда, надев фартук, уже стояла у плиты.

— Привет, — она подставила прохладную щеку для поцелуя. — Что у вас тут, война? А у меня для тебя кое-что есть. Можно сказать, привет от Васильева.

— Он знает, что ты моя жена? — насупился Олег.

— А как ты думаешь? — Она потерла лоб тыльной стороной ладони и улыбнулась. — В нашем тесном гадюшничке все друг друга знают и всё друг о друге тоже. Куда ни плюнь, в знакомого попадешь…

Петька хихикнул и осекся оттого, что оба родителя зыркнули на него недовольно.

— Помалкивай, ешь суп, — велела Людмила. — А где ваша псина? — Она налила ему суп в миску. — Мартин Олегович, кушать подано!

Мальчишки прыснули уже вдвоем. Олег, нахмурившись, стал сосредоточенно мыть руки.

— Не дуйся… Твой Васильев порядочная сволочь, я тебе скажу.

— Он такой же мой, как и твой. Что он сделал? Надеюсь, тебе козни не строит?

— Не делай такое лицо. Я боюсь!.. — Она погладила его по плечу. — Просто услышала, как он по телефону разговаривал. Зная про твое дело, я прислушалась. Так вот, он кому-то говорил, чтобы припугнули Юру как следует. Твоего подследственного как зовут?

Ермилов покивал и промолчал. Люда не стала настаивать, она видела, что информация Олега весьма озадачила.