Под одной крышей

Тележка громыхала по Шорокшарскому шоссе, солнце припекало все сильнее, обе женщины скорее держались за борта тележки, чем толкали ее. Одни развалины и дымящиеся трубы заводов и фабрик сменялись другими, мимо них с ревом проносились грузовики, торопливо шагали группами и по одному рабочие, женщины, дети. Кто-нибудь из прохожих нет-нет, да и спросит у идущего впереди Винце:

— Переезжаете?

— Угу, — кивал Винце и улыбался.

— Куда?

— В Чепель.

— Желаю счастья на новом месте.

Какая-то девушка громко крикнула:

— Взгляните на эту собачку! Ой, бедненькая, сейчас у нее язык вывалится!

Мари оглянулась и, всплеснув руками, подхватила Жигу. Кожа на боках у него была содрана, кое-где виднелись пятна засохшей крови, он шумно хватал ртом воздух. Голова его обессиленно упала на руки Мари, он повизгивал, скулил, жаловался, чем привлек много любопытных, вокруг них собралась целая толпа; люди задавали вопросы, удивлялись. Воспользовавшись передышкой, Винце свернул цигарку. Когда двинулись дальше, Луйза спросила:

— Ну, теперь ты счастлива наконец?

— Очень! — Счастливая улыбка озаряла лицо Мари, когда она посмотрела на сестру. — Конечно, и без собаки, но я так привыкла к ней…

Дальше они шагали молча. Вдали виднелись неясные очертания первых домов Чепеля. Винце перешел назад, присоединился к жене, положил руку на борт тележки рядом с рукой Мари. Солнце, находившееся все время впереди, как бы показывая им дорогу, стояло теперь у них над головами и собралось идти дальше, поскольку миссию свою оно выполнило: они найдут теперь дорогу сами.

Гул машин, шипение, заводские гудки, рокот автомобильных моторов, рев обгонявших друг друга грузовиков, а тележка, громыхая, двигалась все дальше и дальше. Когда проезжали мимо фабрики Неменя, Винце крикнул стоявшему в воротах вахтеру:

— Свобода!

Вахтер приветливо помахал рукой, улыбнулся:

— Свобода! Значит, переезжаем?

— Угу, — опять ответил Винце.

Многие чувства теснили грудь Мари, но из всех выделялось одно, одно доминировало над остальными, и она тут же выразила его:

— Ты здесь для всех свой… Даже незнакомые люди кажутся близкими друзьями…

Винце посмотрел на нее.

— Ну и что же тут особенного?

— Хорошо, когда человек человеку друг, когда люди нужны друг другу. Мы на фабрике тоже…

— Я как раз хотел спросить… ты что, собираешься из Чепеля ходить в Андялфёльд?

— А почему бы и нет?

— Здесь тоже есть фабрики.

— Я привыкла к своей, — сказала Мари. — Такач говорит, что я смышленая, очень быстро стану сновальщицей.

Винце остановился, повернулся лицом к жене.

— И к тому же шустрая, всеми профессиями скоро овладеешь.

За заводскими строениями начинается поселок Чепель. Мари идет бок о бок с Винце, ни о чем не расспрашивая. Ее неуемное воображение устремляется вперед, и, хотя крыши под красной черепицей еле виднеются, мысленно она уже там, где по обе стороны шоссе выстроились в ряд одноэтажные домики, перед которыми на клумбах цветут кусты роз и темнеют на склоненных стеблях георгины.

В одном дворе женщина развешивала на солнце белье, руки ее застыли в воздухе, пока она не проводила взглядом шествие; скрипнули ворота, залаяла собака, проехали еще один дом, еще и еще… Она решила не спрашивать, а подождать, когда Винце наконец повернется к Дюрке и скажет: «Ну вот и приехали!» Может быть, голос у Винце чуть дрогнет, а она — такая уж она глупая — наверняка заплачет. Так мечтала Мари, шагая по булыжной мостовой.

— Уф, жарко, я весь взмок! — сказал Винце, остановился и принялся вытирать платком затылок.

— Ничего, дома окатишься водой, — нетерпеливо подтолкнула его Луйза.

— А мы уже дома, — ответил Винце и громко засмеялся. — Приехали.

Мари посмотрела на дом, затем на вспотевшего Винце. Хотела сказать что-нибудь особенно торжественное, значительное, но произнесла совсем не то:

— Так чего же мы здесь торчим, сворачивай во двор!

Тележку закатили в сад, где действительно была клумба, на ней цвели астры и георгины. Супруги Палфи приехали домой.