Под одной крышей

Отец Юци был мужским портным. Дёрдь Пинтер плохо знал своего тестя, но тот, судя по всему, был человеком деловым и старательным, так как приобрел в Матяшфёльде небольшой дом с комнатой и кухней, мастерской и огородом. После его смерти вдова продолжала держать мастерскую, но со временем клиентов не стало и дело пришлось закрыть. Помещение арендовал какой-то бакалейщик, а вдова по-прежнему жила в доме с дочерью, два последних года сильно нуждаясь. Правда, овощи, картошку давал огород, наличные же деньги — арендная плата за бывшую мастерскую, пока Юци не стала получать каждую неделю жалованье вместо случайных чаевых. Она работала в дамском ателье с тринадцати лет, вплоть до замужества. Была разносчицей, затем ученицей, а закончив курс обучения, поступила на работу в небольшой салон в центре города. Хозяйка ее поддерживала деловые связи с торговой фирмой Пинтера. Хорошенькая, смазливая Юци временами появлялась в магазине Дёрдя Пинтера на улице Кирай и с большим знанием дела, непринужденно болтая и заразительно хохоча, отбирала ткани. Лицо ее напоминало по форме сердце, карие глаза смотрели по-детски доверчиво — словом, Дёрдь Пинтер считал ее необыкновенным созданием. Ему особенно импонировали ее бурный темперамент и уверенность в себе, никак не вязавшиеся с наивным выражением кроткого личика и скромным поведением. В Юци уживались две души: застенчивая и неопытная в личной жизни и самоуверенная, преисполненная чувства собственного достоинства в деловой обстановке. Дёрдь Пинтер — в ту пору тридцатилетний красивый мужчина — предложил Юлии Фаркаш руку и сердце, взял ее из салона и до сих пор не имел причин раскаиваться в этом. Более того, женитьба стала для него в некотором роде предметом гордости, она возвысила его в собственных глазах. В то время как липотварошские мануфактурщики сочетались браком в своем кругу и делали основной упор на приданое, он последовал зову своего сердца и тем самым, как он считал, продемонстрировал некоторое свое моральное превосходство. Кстати, раз уж речь зашла о моральном превосходстве… Дёрдь Пинтер пользовался в торговых кругах репутацией солидного, благонадежного коммерсанта. «Осмотрительный», — как говорил Дюрка с некоторой иронией в голосе об отце. Что ж, и это, пожалуй, верно, во всяком случае для того времени. Человек не должен рисковать как своей собственной репутацией, так и репутацией своей семьи ради того, чтобы быстро разбогатеть — порядочные люди так не поступают! Конечно, он тоже мог бы сбыть на «черном рынке» свой товар, мог бы заключить сомнительную сделку — дело не в отсутствии таланта и деловых качеств, но во времена Хорти подобный риск был бы неосмотрительным в его положении! Человек должен выждать подходящий момент и тогда доказать, на что он способен! Цены на ткани растут, платят золотом и валютой, и когда у других коммерсантов запас товаров иссякнет, тогда и появится он со своими извлеченными из-под развалин запасами! Правительство слабое и беспомощное, в учреждениях сидят не только венгерские господа с моноклями, но и знакомые, друзья, перемены в известном смысле благоприятные, вот только в собственном доме не все обстоит так, как хотелось бы… Юци… что ж, Юци всегда была такой. Помнится, и в былые времена ему было неприятно, если жена рассказывала о годах, когда она работала в ателье, об ученичестве, о чаевых, о проведенных с подругами воскресеньях, о походах в римские бани. Когда магазин переехал с улицы Кирай на более фешенебельную улицу Надор и супруги стали жить в двухкомнатной квартире со всеми удобствами, Дёрдь Пинтер попытался положить конец прямодушию и откровенности жены. Но тут же выяснилось, что на первый взгляд податливая и ласковая женщина оказалась крепким орешком. «Ой, отец, смотри, как бы я не разочаровалась в тебе! Я только за то и люблю тебя, что ты не такой заносчивый, как другие мануфактурщики».

Пинтеру-старшему с кислой миной на лице пришлось признать, что на некоторые высказывания Юци он просто не знает, что ответить. Жена его не злопамятна, мелкие обиды тут же забывает, но неизвестно, как поведет себя, если ее задеть всерьез. Пинтер-старший подозревал, что его жена упряма и непреклонна, уступчива лишь до известных пределов, и он побаивался выходить за эти пределы.