Под опасным солнцем

Не могут быть иллюзорными эта сила, которая заставляет меня складывать вместе слова, эта одержимость фразами, этот свет, притягивающий меня с тех пор, как я научилась читать.

Главное в жизни для меня — это писать.

Писать роман. МОЙ роман. (…)

Перевернув еще одну страницу, я увидела странное предисловие Клем, ее обещание.

Я торжественно обещаю не жульничать. Говорить вам всю правду. Быть откровенной. Не обманывать вас.

Клем сказала правду, она ни разу не соврала, да она потом почти ничего и не написала, что бы там все ни думали. Мой взгляд дошел до последних слов.

Я выпендриваюсь со своим закрученным предисловием, но в горле у меня застрял едкий комок. Игра, которую придумал для нас Пьер-Ив? Ни малейшего представления не имею о том, чего он от нас ждет. Что он о нас думает. Что он с нами сделает.

МОЯ БУТЫЛКА В ОКЕАНЕ

ЧАСТЬ II

Рассказ Мартины Ван Галь

Дневник Титины, как и другие, начинался с ее завещания.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Проститься с каждой из моих десяти кошек…

Я перечитала все желания Титины, чемпионат мира по футболу, Нобелевская премия за комикс, увидеть Венецию, настоящую; потом, до слез растроганная, перевернула страницу и стала читать продолжение дневника семидесятилетней бельгийки.

Разумеется, я пришла последней! (…)

Ну ладно, подружки, мы вышли из возраста, когда играют в такие игры! Посмотрите, как я запыхалась! (…) Голос Жака пробирает меня как никогда раньше.

Со слезами и с улыбкой я, слово за словом, упивалась юмором Титины. Ее усталость, когда она последней добралась до атуонского пляжа, ее любовь к бельгийскому певцу, ее одиночество, когда она увидела себя в зеркале старухой…

Когда я прохожу перед зеркалом, теплый свет обливает медом мое тело.

Но этого недостаточно, чтобы сделать его красивым.

Я его не люблю, я его разлюбила.

Я переворачивала страницы, читала дальше, вздрагивая вместе с Титиной, когда она ночью услышала шум, когда следовала на расстоянии за тенью на террасе, наткнулась на цветочного тики, того, которого ее возлюбленный сделал по ее фотографии сорокалетней давности.

Я знаю, что это невозможно, написала она, как такое лицо может вынырнуть из прошлого?

Другая страница. Титина услышала, как Пьер-Ив в хижине мэра подрался с неизвестной женщиной.

Я вижу, как две руки поднимаются, сжимая что-то узкое и длинное…

Я не успеваю разглядеть, что именно, а оно, просвистев в воздухе, уже бьет по лицу Пьер-Ива.

Тишину ночи разрывает его крик. А следом — мой. (…)

Меня узнали? Я — свидетель, которого надо убрать?

Да, Титина, к сожалению, да…

Еще несколько строчек — и ее рассказ закончился. Она вернулась к себе, чтобы записать ночные приключения. А потом убрала рукопись и открыла дверь той, что пришла, чтобы заставить ее замолчать навеки.

Я аккуратно подсунула рассказ Титины под рассказ Клем и пристроила на коленях следующую стопку листков.

МОЯ БУТЫЛКА В ОКЕАНЕ

ЧАСТЬ III

Рассказ Фарейн Мёрсен

Она оказалась толще первых двух.

До того, как умру, мне хотелось бы…

Снова увидеть северное сияние (…) родить ребенка (…) прожить еще одну жизнь.

Я прочитала короткое завещание от начала до конца, потом перешла к рассказу майорши. Стиль более сухой, это стиль полицейской, поглощенной своим расследованием.

Я слышу крик, стоя под душем. Я не выспалась. Совсем не спала.

Только что нашли труп Мартины. Я задержалась на точке зрения майорши. Она провела ночь за чтением рукописи, взятой у Пьер-Ива Франсуа, «Земля мужчин, убийца женщин», и убедилась в том, что это плагиат.