Под открытым небом. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3

…Однажды, когда они, утомленные, в очередной раз пришли с пляжа в ее номер, она, едва сбросив халатик, поймала его в свои объятья. Он и сам ждал этого момента, но она его во всем опережала.

Кирилл замешкался со своими тесемками на плавках, затянувшимися в тугой узел. Она, ловко выскользнув из-под него, схватила со стола ножницы.

– Не могу смотреть, как ты каждый раз трясущимися руками развязываешь свои бантики! Что за дурацкие плавки… Чик – и готово. После я вставлю тебе резинку, ты что так смотришь? – она бросила ножницы на стол.

– Да нет, ничего, – промямлил он. – Ты очень деловая.

– Такая вот тебе попалась.

Его много в ней смущало. И, как ни странно, еще больше – притягивало.

– Сколько у тебя было до меня? – тусклым голосом спросил он.

– Посмотри на меня, я красивая, молодая – сейчас люблю тебя – разве этого мало?

Да. Она была красива. Она была породиста. Его всегда манили такие женщины.

…Дней через десять Кирилл начал собираться домой.

– Ты от меня уезжаешь! – неподдельно обиженно воскликнула она, и Кирилл почувствовал себя неловким подростком. Дело было еще в том, что у него просто кончались деньги и ему не хотелось в этом признаваться.

Когда же, наконец, он сказал ей об этом, явно смущаясь, больше боясь почему-то, что она сейчас примет его за беглеца, она решила этот вопрос просто.

– У меня есть деньги. Нам есть на что здесь жить вместе хоть месяц. Месяц в Сочи – это неплохо, а?

– Как так? – удивился он.

– Я дам тебе их. Сколько: двести, триста?

Он был растерян:

– Я не могу у тебя брать деньги, это черт знает что.

– Возьми в долг. Потом отдашь, хочешь, с процентами, – она весело расхохоталась, – оба выиграем.

– Когда отдам? – удивился он. – Где?

Логика ее рассуждений была, что называется, железная:

– Ну, у тебя же будет время! Когда мы поженимся.

– Что? – выдохнул Кирилл. – Ты, наверное, забыла, я тебе говорил, что собираюсь стать писателем, подготовил рукопись стихов. На следующий год буду поступать в Литературный институт.

– Ну и зачем?

– Чтобы стать писателем.

– Миленький мой, жить надо. Жить. А уж потом писать, глупенький ты мой. Узнать жизнь, женщин, увидеть мир – это же главнее всего.

– Ты так уверенно говоришь об этом, – удивился он.

– Потому что не хочу становиться писателем, во-первых, у меня нет таланта, во-вторых, это скучно. Миленький, поступишь на дневное отделение – ни денег, ни жилья нормального. Через пять лет выпустишь маленькую книжечку стихов: жены, то есть меня, у тебя нет, детей нет, будущее призрачно.

«Боже мой, безденежье и неопределенность однажды уберегли меня от женитьбы, а теперь те же доводы приводятся, но за женитьбу», – думал он.

А Светлана продолжала:

– У меня подруга кончила Литинститут, правда, заочно. Ну и что? Литсотрудник в заводской многотиражке. Гениально! И книжки еще нет своей.

…Оставшись у нее ночевать, он ночью написал для нее стихотворение, назвав его «Встреча в Сочи».

Все начиналось так, между прочим…
Куда ж несерьезность моя подевалась —
Нас тешило море, нас тешил Сочи,
Не тешило время нас, время – мчалось.
День предыдущий и день настоящий,
Снабдившие солнцем меня про запас,
Кажутся мне кораблем уходящим,
Кораблем, уносящим частичку нас.
Светит ли солнце, хмурится небо ли —
Кто мы, откуда? Какого мы племени?
Приходят, уходят – тают в небыли
Дни корабля в океане времени.

– Какой ты молодец! Умелый, опытный конспиратор! Я не предполагала. Ты, наверное, опасный сердцеед, только прикидываешься теленочком.

– Почему? – удивился он такой неожиданной оценке.

– Все про нас и нигде нет ни моего, ни твоего имени. Ты так осторожен?

– Я об этом совсем не думал, – обескуражено проговорил он. – Ты на все смотришь по-своему.

– Какой же ты у меня ребеночек, ну какой же из тебя сейчас писатель. Писатели – народ матерый и бывалый.

В одну из их встреч, когда они вышли из гостиницы и направились на пляж, она спросила:

– Как ты оказался на заводе?

– Не понял.

– Ну ты же не технарь, ты – гуманитарий.

– Я, скорее всего, пролетарий. И ты убедишься в этом, если действительно приедешь ко мне. У меня общежитие, завод и больше ничего нет. Да больная мама, – добавил он задумчиво.

Она, казалось, его не слышала.

– Зато ты мне очень нравишься!

В другой раз, утром, когда он, отлепившись от нее после сна, потихоньку, чтобы не разбудить, встал и подошел к окну, она неожиданно сказала:

– Ты не думай, что я нехорошая. Я – хорошая! – при этих словах глаза ее повлажнели. – У меня, кроме мужа, никого не было. Правда, был один, но он ближе, чем на полметра, ко мне не приближался. Любил и боялся меня. Такой вот был. Может быть, ему и цены не было бы. Но я была совсем равнодушна к нему. А с тобой у меня все непроизвольно. Я нашла тебя. Ты – мой мужчина.