Под покровом Богородицы. Мир чудотворных икон

Но вот наступают самые тяжкие испытания для Пресвятой Богородицы. Над Ней сбывается слово святого Симеона Богоприимца, сказанное в сороковой день после рождения Богомладенца: «…се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий – и Тебе Самой оружие пройдет душу, – да откроются помышления многих сердец» (Лк., 2, 34 – 35). Она своими глазами увидала на Голгофе падение многих в Израиле – начиная с богоубийц из синедриона, подстрекающих простой народ, который мгновенно забыл о всех чудесах Иисусовых и сменил восторженное поклонение на требование казни для Него, и кончая падением самих апостолов, малодушно отрекшихся и бежавших в минуту опасности. Она увидела поругание и распятие Своего Сына. Ей не могли не вспомниться обещания архангела во время Благовещения о том, что Ее Сыну Господь «даст престол Давида, отца Его, и царству Его не будет конца», и вот этим престолом оказался крест, на котором Пилат велел надписать по-латински, гречески и еврейски: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Иоан., 19, 19). На Голгофе испытывалась и вера Пресвятой Богородицы, ибо по земному, человеческому рассуждению всему пришел конец. Пророчество архангела обмануло Ее? Как же Она страдала, глядя на мучения Своего Сына на кресте, которых нельзя было прекратить!.. Но нельзя было даже сказать слов утешения; нужно было молча смотреть, как умирает единственный сын…

Как и было предсказано, оружие прошло душу Богоматери. Но Она устояла…

Житейская история

Пусть историей из жизни на этот раз станут рассуждения митрополита Антония Сурожского, одна из книг которого как раз и посвящена непростым вопросам ухода человека из жизни.

«…Одна из проблем, – пишет владыка Сурожский, – сразу встающих перед тем, кто потерял близкого человека, – это ощущение одиночества, оставленности тем порой единственным человеком, кто имел для нас значение, кто заполнял все пространство, все время, все сердце. Но даже если сердце не было заполнено целиком, усопший оставляет после себя громадную пустоту. Пока человек болеет, мы погружены в мысли и заботы о нем. Мы действуем собранно и целенаправленно. Когда человек умер, очень часто оставшимся кажется, что их деятельность потеряла смысл, во всяком случае, не имеет непосредственной цели, центра, направленности; жизнь, которая, хотя была тяжела и мучительна, текла потоком, становится трясиной. Одиночество означает также, что не с кем поговорить, некого выслушать, не к кому проявить внимание, что никто не ответит, не отзовется и нам некому ответить и отозваться; а это означает также очень часто, что только благодаря ушедшему мы имели в собственных глазах некую ценность: для него мы действительно что-то значили, он служил утверждением нашего бытия и нашей значимости.

Габриель Марсель говорит: сказать кому-нибудь: „Я тебя люблю“ – то же самое что сказать: „Ты никогда не умрешь…“ Это можно сказать и в случае смертной разлуки. Нас оставил человек – и некому больше утверждать нашу высшую ценность, наше предельное значение. Нет того человека, который мог бы сказать: „Я люблю тебя“, и следовательно, у нас нет признания, утверждения в вечности… Этому тоже надо уметь посмотреть в лицо. Такое нельзя, невозможно отстранить, от этого не уйдешь. Образовалась пустота, и эту пустоту никогда не следует пытаться заполнить искусственно чем-то мелким, незначительным. Мы должны быть готовы встретить горе, тоску, смотреть в лицо всему, что происходит внутри нас самих, и тому, что навязывает нам ложно понятое доброжелательство окружающих, которые бередят наше горе и страдание, настоятельно напоминая о нем. Мы должны быть готовы признать, что любовь может выражаться и через страдание и что, если мы утверждаем, что действительно любим того, кто ушел из той жизни, мы должны быть готовы любить человека из глубины горя и страдания, как мы любили его в радости, утверждая его этой радостью общей жизни. Это требует мужества, и я думаю, об этом надо говорить снова и снова сегодня, когда многие, чтобы избежать страдания, обращаются к транквилизаторам, к алкоголю, ко всякого рода развлечениям – лишь бы забыться. Потому что то, что происходит в душе человека, может быть заслонено, но не прерывается, и если оно не будет разрешено, человек измельчает, он не вырастет.