Под покровом небес

С этим осознанием пришло и решение – казалось, автоматически. Он принял его сначала неосознанно, но спустя миг напряжение его отпустило, и он начал расспрашивать лейтенанта о мелких деталях его жизни и службы в Бунуре. Лейтенанту, похоже, нравилось: одну за другой он рассказывал обязательные истории о быте колонии; в основе всех историй лежали столкновения двух несовместимых и во многом противоположных друг другу культур – иногда трагические, но обычно нелепые. Наконец Порт встал.

– Очень жаль, – сказал он, и в его голосе прозвучало что-то вроде искренности. – Жаль, что мне не придется пожить здесь дольше.

– Но ведь несколько дней вы здесь пробудете? Прежде чем вы нас покинете, я очень надеюсь еще увидеться и с вами, и с вашей женой. Дня через два или три я приду в себя окончательно. Ахмед известит вас об этом и передаст приглашение. Ну, значит, договорились: я извещаю Мессад, чтобы там вручили ваш паспорт мсье Таннеру.

Он встал, протянул руку; Порт вышел.

Пройдя по небольшому палисаднику, засаженному низкорослыми пальмами, вышел за ворота и оказался на пыльной дороге. Солнце село, небо стало быстро остывать. Глядя вверх, секунду он постоял неподвижно, чуть ли не в ожидании того, что небо громко треснет под давлением ночного холода извне. Сзади, в лагере кочевников, хором лаяли собаки. Он двинулся скорым шагом, чтобы побыстрее оказаться там, откуда их будет не слышно. Под действием кофе его пульс стал необыкновенно частым; впрочем, не исключено, что сердцебиение было вызвано не столько кофе, сколько обеспокоенностью тем, как бы не опоздать на автобус в Эль-Гаа. Входя в ворота города, Порт сразу повернул налево и по пустой улице пошел к офису с вывеской «Transports Généraux».[72]

В офисе было душно, свет не горел. За прилавком на стопке джутовых мешков в полумраке сидел араб и клевал носом. Порт, с порога:

– Во сколько сегодня отходит автобус на Эль-Гаа?

– В восемь вечера, мсье.

– А билеты есть?

– О нет. Места на него уже три дня как все проданы.

– Ah, mon dieu![73] – вскричал Порт; у него внутри все сразу будто оборвалось. Схватился за прилавок.

– Вам плохо? Вы больны? – взглянув на него, обеспокоился араб, и на его лице отразилось что-то вроде участия.

«Болен», – подумал Порт. А вслух сказал:

– Нет-нет, но вот моя жена очень больна. И ей нужно обязательно завтра быть в Эль-Гаа.

При этом он внимательно наблюдал за лицом араба, пытаясь понять, способен ли тот поверить такой очевидной лжи. Но в здешних местах, видимо, привыкли, что больные запросто могут с равным успехом как стремиться к цивилизации и медицине, так и бежать прочь от подобных благ, потому что лицо араба медленно озарилось пониманием и сочувствием. Тем не менее он поднял руки жестом, которым выражают неспособность оказать помощь.

Но Порт уже вытащил тысячефранковую банкноту и решительно разгладил ее на прилавке.

– Придется вам все же изыскать для нас два места, – твердо сказал он. – Вот, это вам. А вы уж уговорите кого-нибудь из пассажиров недельку с отъездом пообождать. – Из вежливости он не уточнил, кого именно следует попробовать уговорить, хотя и так было понятно, что задержаться придется двоим местным. – Сколько стоит билет до Эль-Гаа? – И он уже тащил из кармана новую порцию денег.

Араб встал на ноги и стоял, неспешно почесывая под тюрбаном.

– Четыреста пятьдесят франков каждый, – ответил он, – но я, право, не знаю…

Порт положил перед ним еще тысячу двести франков.

– Всего, значит, выходит девятьсот. А остальные тысяча двести пятьдесят – вам. – (По лицу клерка было видно, что решение он уже принял.) – Так я, стало быть, веду сюда жену к восьми часам.

– К половине восьмого, – уточнил араб. – Забыли про погрузку багажа.

Оказавшись в пансионе, от волнения он даже ворвался в комнату Кит без стука. Она в это время одевалась и возмущенно на него прикрикнула:

– Слушай, ты совсем, что ли, спятил?

– Вовсе нет, – сказал он. – Но боюсь, что ехать дальше тебе придется прямо в этом платье.

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что у нас билеты на автобус, который в восемь уже отходит.

– Ой, нет! Ах, боже мой! Куда опять? В Эль-Гаа?

Он кивнул; помолчали.

– Ну что ж, – в конце концов сказала она. – Мне все равно. Ты знаешь, чего хочешь. Но уже шесть. А у нас еще вещи не…

– Я помогу тебе.

В его стремлении скорее уехать было столько лихорадочности, что она не могла этого не заметить. Смотрела, как он выкидывает ее одежду из шкафа, отрывистыми жестами сдергивая с вешалок и плечиков; его поведение поразило ее, показалось странным, но она ничего не сказала. Когда в ее комнате он сделал все, что мог, перешел в свою, где за десять минут набил чемоданы и сам выволок их в коридор. Потом сбегал вниз: ей было слышно, как он там возбужденно разговаривает с прислугой.

В четверть седьмого сели обедать. С супом он расправился мгновенно.

– Не ешь так быстро. У тебя будет несварение, – предупредила его Кит.

– В половине восьмого нам надо быть на автобусной станции, – отозвался он, хлопнув в ладоши в знак того, что можно подавать второе.

– Ну и успеем, а нет, так подождут.