Под покровом ночи

Внезапное проникновение застало Кэссиди врасплох, и она в испуге ойкнула, схватив Ричарда за плечи. Однако сама она ждала его ласк с таким пылом и вожделением, что плоти их легко слились воедино. Сильным толчком он проник ещё глубже и, тяжело дыша, склонил голову на плечо Кэссиди, давая ей возможность привыкнуть к его размеру и столь внезапному вторжению.

Минуту спустя Ричард приподнял голову и посмотрел на Кэссиди. Глаза его торжествующе и победно сияли.

- Я не хотел дать тебе возможности передумать, - сказал он.

- А что бы тогда случилось?

- Теперь поздно об этом думать. - Он слегка отстранился, чтобы следующим движением войти в неё ещё глубже. Кэссиди невольно вскрикнула.

- Тебе больно?

- Нет, - соврала Кэссиди. Но затем призналась: - Да. Немного. Я просто не привыкла...

- К мужчинам? Или ко мне?

- И к тому и к другому, - призналась Кэссиди, чувствуя, что краснеет.

- Не бойся, Кэсси, - жарко прошептал ей на ухо Ричард. - И не сопротивляйся. - Следующим мощным движением он вторгся в неё до самого основания, обхватив её ягодицы обеими руками и прижимая к себе, чтобы ещё углубить проникновение.

Кэссиди, сама не зная почему, решила, что Ричард решил подвергнуть её новому испытанию. А вдруг она его не выдержит? Чего все-таки он от неё добивается? И так ли это важно, по большому счету?

Она обвила его шею обеими руками. Ричард казался разгоряченным и взмокшим, мышцы его напряглись, и Кэссиди впервые поняла, какое сильное воздействие на него оказывает. Это её немного успокоило.

Волна наслаждения накатила на неё с пугающей внезапностью и сотрясла с головы до пят. Ощущения были настолько сильными, что Кэссиди перестала дышать, причем ей даже и не хотелось - тело её, казалось, начало жить особой, автономной жизнью, дрожа, сотрясаясь и растворяясь, в то время как перед глазами её, словно в калейдоскопе, мелькали, сменяя друг друга, ослепительные разноцветные узоры. Все её существо отдавалось этим поразительным ощущениям, пытаясь увлечь с собой и Ричарда.

Однако он не поддавался. Дождавшись, пока Кэссиди перестала дрожать и немного отдышалась, он извлек наружу свой напряженный фаллос и отстранился.

- О нет! - сама того не ожидая, выкрикнула Кэссиди, мечтавшая лишь о том, как бы снова испытать это фантастическое ощущение. - Не уходи!

В спальне сгустился мрак - луна совсем села. Однако руки

Ричарда по-прежнему уверенно и нежно ласкали её тело. Из темноты послышался его голос.

- Давай по-другому, - сказал он, переворачивая её на живот и устанавливая на четвереньки.

Возражать Кэссиди не стала. Ей было уже не до сомнений или стыда. Впервые в жизни она до такой степени принадлежала мужчине, отдаваясь ему целиком, телом и душой. Зарывшись лицом в хрустящие белоснежные простыни, Кэссиди словно в пелене чувствовала, как руки Ричарда гладят её по спине, ягодицам, раздвигают бедра, нащупывают её истекающее соками лоно, и как потом твердый жезл его страсти проникает туда, властно и непоколебимо... И вот её пальцы уже судорожно царапают постель, а из груди вырываются какие-то бессвязные звуки - то ли хныканье младенца, то ли поскуливание щенка. А потом темноту разорвали её крики. Крики наслаждения и отчаяния, мольбы и счастья, полного, вечной и окончательной покорности.

Прощай, всякая нежность - да и не нуждалась в ней больше Кэссиди. Пол ходил ходуном, кровать содрогалась, а в такт с ней сотрясалось и её тело. Кэссиди купалась в безумно острых ощущениях, сама пугаясь их всесокрушающей мощи. Она уже скользила навстречу Ричарда, с каждым толчком пытаясь глубже и глубже принять его в себя, соединиться воедино, впасть в сладостное забытье.

Ричард перегнулся через нее, и одна его рука скользнула между ног Кэссиди и прикоснулась к её нежному бутончику, тогда как пальцы другой проникли в её рот, познавая её и там.

Этого натиска Кэссиди уже не выдержала. Она разлетелась вдребезги, рассыпалась на тысячи кусков, в то время как зубы Ричарда впились в её плечо, а сам он бешено запульсировал, заполняя её лоно всем своим существом. Жизнью и смертью, верностью и полным опустошением. Они поочередно брали и отдавались, но все это теперь утратило всякое значение, и Кэссиди растворилась, вся без остатка, в ночи и в крепких и искренних объятиях Ричарда.

Нашлась в нем и мягкость. Ричард бережно, почти по-отечески, перевернул и уложил Кэссиди, нежно её лаская и успокаивая. Словно со стороны расслышала она ласковые слова, выражения любви и благодарности. И поплыла на облачке блаженства, погружаясь в радостное небытие.

Какой-то отдаленный уголок сознания Кэссиди ещё пытался противиться сну, напоминая, что нужно спешить, что времени у них почти не осталось, но ласковое нашептывание Ричарда в сочетании с усталостью от полноты непривычных ощущений сделали свое дело и Кэссиди забылась сном, пусть и совсем ненадолго.

Ей снились страшные сны. Ричарда собирались убить, а её принуждали следить за казнью. Она разрыдалась, ломая руки и пытаясь дотянуться до него...