Под покровом тьмы

Дверь открылась. Мальчик смотрел через решетчатую дверцу, как отец входит в комнату, и молился, чтобы тот не заглянул в шкаф. Не заглянул. Отец подошел к окну и задернул шторы. В комнате стало темно. А в шкафу еще темнее. Мальчик почти ничего не видел. Сердце снова заколотилось при звуке шагов — отец пересек комнату. Мальчик закрыл глаза и приготовился к тому, что дверца сейчас отворится. Не отворилась. Вот открылся и снова закрылся ящик комода. Мальчик распахнул глаза. Отец что-то держал в руке. Видеокассета. Отец вставил ее в видеомагнитофон. Включил телевизор. Комнату залил мерцающий свет. Отец опустился в кресло — спиной к шкафу. Теперь отец и сын смотрели в одну и ту же сторону, смотрели одну и ту же видеозапись.

Сначала экран был белым как снег, потом появилась женщина. Она сидела на стуле, лицом к камере. Не очень старая; вероятно, немного за тридцать. Короткие темные волосы и загорелая с виду кожа. Она явно нервничала: то и дело облизывала губы, рука сжата в кулак. Не красавица, но симпатичная. Во всяком случае, симпатичнее мамы. Наконец она заговорила:

— Меня зовут Алисия Сантьяго.

— И откуда вы?

Мальчик вздрогнул — второй голос принадлежал отцу. Это была запись беседы психотерапевта с пациенткой.

— Богота, Колумбия.

Мальчик смотрел, не отрывая глаз от экрана, почти забыв, что всего в нескольких футах от него эту же запись смотрит отец. Сам фильм, где отец задавал вопросы, а хорошенькая женщина отвечала, казался более реальным. Его заинтриговало то, что она отвечала на все вопросы врача, даже о подробностях брака.

— Расскажите побольше о вашем муже. Женщина глубоко вздохнула.

— Он был судьей в уголовном суде. Много дел, связанных с наркотиками.

Смотреть такое в десять лет было бы скучно, если бы не выражение лица женщины, не ее очевидная боль. С каждым ответом ей, казалось, становилось все хуже. Голос отца ни разу не изменился. Все время один и тот же — монотонный, методичный.

— Расскажите мне о той ночи, — сказал отец. — Ночи, когда вас схватили.

Ее голос задрожал.

— Их было… трое. Кажется. Не помню точно. Я спала. Они взяли меня прямо из постели. Чем-то заткнули рот. Я попыталась кричать, но не могла дышать. Потом потеряла сознание.

— Вам дали наркотик? Она кивнула.

— Следующее воспоминание?

— Я очнулась.

— Где вы были?

— Не знаю. У меня были завязаны глаза. Вроде бы больше похоже на тюремную камеру, чем на комнату. Голый цементный пол. Холодно. Очень холодно.

— Вы были тепло одеты?

— Нет. — Она смущенно опустила голову. — Я была голая.

— Что случилось с вашей одеждой?

— Не знаю.

Недолгое молчание. Женщина выпила воды. Камера, фиксировавшая ее страдания, не двигалась.

— Алисия, я знаю, что это трудно, но я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло дальше. После того как вы очнулись.

— Я боялась пошевелиться. Просто лежала на полу.

— Долго?

— Трудно сказать. Вероятно, несколько минут. Возможно, дольше.

— Что потом?

— Потом я услышала что-то за дверью.

— Кто-то входил?

Она кивнула, нервно покусывая нижнюю губу.

— Кто это был?

Ее глаза увлажнились. На экране появилась чья-то рука с бумажной салфеткой. Женщина взяла ее и смахнула слезы.

— Какой-то мужчина.

— У вас по-прежнему были завязаны глаза?

— Да.

— Что вы сделали?

— Я… да, в общем, ничего. Попыталась прикрыться руками. Больше ничего.

— Что сделал он?

— Подошел ко мне. Я слышала его шаги по цементному полу.

— Только один мужчина, вы уверены?

— Да… кажется. Он шел очень медленно и подошел совсем близко. Потом остановился.

— Он что-нибудь сказал?

Она кивнула, лицо внезапно залила краска.

— Он велел мне встать на колени, — у нее дрожал голос, — и открыть рот.

— Что вы сделали?

— Как он велел.

— Что потом?

— Я просто стояла на коленях и ждала. Я ничего не видела, но чувствовала, что он стоит рядом. Мне было страшно. Я слышала, как он расстегнул пояс. И молнию на брюках. А потом он закричал: «Шире!» И я открыла рот шире. Однако недостаточно широко. Он схватил меня.

— Как?

— За челюсти… раздвинул их.

— Вам было больно? Потекли слезы.

— Я вся оцепенела. Я просто напряглась, ожидая, что он… ну, знаете, вставит мне в рот.

— А он?

Ее голос дрожал.

— Я не видела.

— Что вы чувствовали?

— Сначала ничего. Я ощутила что-то во рту. Но оно вроде как… висело.

— Что произошло потом?

— Он снова закричал на меня: «Закрой!» И я закрыла рот.

— И что вы почувствовали?

— Холод.

— Холод?

Она кивнула.

— Оно было длинное и плоское.

— Плоское?

— Лежало на языке и давило на нёбо. Через несколько секунд я почувствовала, что из уголков рта сочится кровь. — Женщина закрыла глаза, снова открыла. Она едва владела собой, голос был еле слышен. — Края были такими острыми.

— Нож?

Она вздрогнула, потом кивнула.

— Он приказал мне не глотать. Кровь собиралась во рту. Ей надо было куда-то деваться. Рот был полон. Она текла по подбородку.

— Что случилось потом?

— Вспышка.

— Огни?

— У меня по-прежнему были завязаны глаза. Но по краям проникало что-то вроде стробоскопического света.

— Белый свет?

— Да.

— Вы вообразили это?

— Нет-нет. Это было на самом деле. Яркие вспышки света, снова и снова.

— Для чего?

— Не знаю. Тогда не знала.