Под покровом тьмы

Бордж выглядела моложе, чем казалось по голосу. И гораздо симпатичнее, чем ожидал Гас. Белокурые с рыжиной волосы и загадочные карие глаза. Тонкое, очаровательное лицо, полные губы. Ей было ровно двадцать пять. Энди заглянула в полицейское досье и поделилась информацией с Гасом. Ширли осудили по обвинению в сговоре, но занималась она проституцией. Длинный шрам спускался от левого виска через всю щеку. Кто-то порезал ее — вероятно, бритвой. В глубине глаз Ширли все еще тлел гнев. Гас отвел взор, не желая так откровенно таращиться на старое ранение. Взгляд скользнул по ее шее. Во ВЖИЦ заключенные не носят форму, если не находятся в изоляции. На Ширли был мешковатый хлопчатобумажный тренировочный костюм с низко расстегнутой молнией воротника, так что была видна маленькая пурпурная татуировка на левой груди. Груди были круглые и крепкие, но татуировка — по-видимому, работа местного умельца — вызывала отвращение. И снова Гас попытался не таращиться, хотя в этой мерзости одновременно было и что-то притягательное.

Стук по стеклу заставил его вздрогнуть. Смущенный Гас поднял голову. К уху Ширли была прижата телефонная трубка. Гас поднял свою.

— Вам нравится татуировка? — спросила она. Он моргнул, смутившись еще больше.

— Простите. Я просто пытался разобрать, что это такое.

— А на что похоже?

— Что-то вроде цветка.

— Неплохая догадка. Это мои гениталии.

— Прошу прощения?

Она наклонилась вперед и ткнула пальцем, предлагая взглянуть поближе, словно на картинку в анатомическом атласе.

— Я знаю, это выглядит немного странно, но картинка точная. Мои малые половые губы здорово превосходят большие. Это называют распустившейся розой.

Гас не знал, что сказать.

— По-моему, я никогда не слышал о таком.

— Я тоже. Пока не оказалась взаперти с семью сотнями других женщин.

Он поморщился, что, похоже, доставило удовольствие Ширли.

— Думаете, я шучу?

— Откровенно говоря, мне наплевать. Я здесь, чтобы найти мою жену.

Ее улыбка стала лукавой.

— Вы меня удивляете. Я думала, раз вы женаты на воровке, то, может быть, питаете слабость к положению заключенных уголовников.

— Откуда вы столько знаете о Бет?

— Как вы собираетесь вытащить меня отсюда? — В пристальном взгляде Ширли не было презрения. Он собиралась просто обсуждать условия.

— Главная проблема в том, что я не могу сделать так, чтобы это произошло сейчас же. По пути сюда я говорил с представителями ФБР. Они не освободят вас из тюрьмы только потому, что вы утверждаете, будто владеете информацией, которая поможет раскрыть преступление.

— Значит, работы у вас непочатый край, верно?

— Да, но вам придется работать вместе со мной. Как и в любой сделке. ФБР надо знать, что они покупают. Следовательно, вам надо показать, что у вас есть.

— У нас сначала выкладывают наличные на комод, а уж потом показывают добычу.

— Это вам не притон. Вы не можете пройти дальше по улице до следующего клиента и заключить сделку получше. У вас лишь один покупатель. И этот покупатель устанавливает правила.

Ширли на мгновение задумалась, однако упрямства в ее взгляде поубавилось. Похоже, она начинала понимать.

— Значит, я рассказываю им, что знаю. Что потом?

— ФБР использует ваши сведения. Если они окажутся верными и помогут найти мою жену, они напишут письмо в комиссию по условно-досрочному освобождению с просьбой принять во внимание ваше сотрудничество на следующих слушаниях по досрочному освобождению.

— И при этом никаких гарантий.

— Нет. Комиссия все равно может отказать.

Она на секунду задумалась, потом ее глаза сузились.

— Ну и пошли они. — Что?

— Раз они не хотят по-моему, я ничего не скажу.

— Это неразумно.

— Да кто вы такой, чтобы мне указывать?

— Ваш адвокат.

— Потому что я так сказала.

— Я здесь, чтобы помочь вам.

— Вы здесь, чтобы помочь себе.

— Мы оба можем выиграть.

— Мне наплевать. На хрен ФБР. И вас тоже на хрен.

— Речь идет не обо мне и не о ФБР.

— Еще бы, черт побери. Речь идет обо мне.

— Идите к черту, леди. Речь идет о шестилетней малышке, которая скучает по маме.

Их взгляды встретились. Гасу показалось, что в глазах Ширли что-то дрогнуло.

— У вас есть ребенок? — спросила она.

— Ага. Ее зовут Морган. Ширли притихла.

Гас добавил:

— Знаете, ее переполняют вопросы. Она то хочет знать, почему кто-то увез маму, то хочет знать, почему мама бросила ее. Трудно заставить шестилетнего ребенка понять.

Молчание. Они смотрели друг на друга, прижав к ушам телефонные трубки. Потом Ширли моргнула.

— У меня тоже дочка. Ей четыре.

— Девочки — это здорово. Ширли кивнула.

— Не часто приходится ее видеть.

— Мне жаль.

— Ага, мне тоже. — Она невесело рассмеялась. — Трудно заставить ее понять, почему мама должна жить здесь.

Гас хотел что-то сказать, но смолчал. Ширли размышляла, что-то взвешивая в уме, возможно, даже мучилась.

Он заметил это в ее взгляде. Через минуту она встряхнулась:

— Вот что я вам скажу, мистер Уитли. Я не буду просто болтать перед вами как дурочка. Однако дам шанс.

— Это все, о чем я прошу.