Под полной луной

Кея нахлобучила венок себе на макушку и открыла медальон, там кружились те же белые облака.

— Ута, — прошептала она.

— Утопия! — в сердцах крикнула мать.

Никакого ответа. Не появилось в белой дымке виноватого лица. Если Ута застряла где-то, если потерялась, она должна открыть свой медальон. Она знает, что Кея ее призовет.

— Ута, отвечай! — на этот раз Кея повысила голос.

И снова молчание.

— Океания, нам нельзя больше медлить, — сказала мать, пристально разглядывая густые джунгли, словно не теряла надежды, даже после этих роковых слов, что в любой момент, доказав их неправоту, Ута может выпрыгнуть к ним из чащи.

— Мы должны уходить. Сейчас! Мы не удержим дверь открытой для нее, и ждать больше не можем. Портал закроется с третьим звонком, и мы не в силах будем открыть его вновь.

Мать толкнула Кею в поток сородичей, спешивших к открытому переходу. Вихри белого дыма маячили перед ними, обволакивали, омывали, служили последней невесомой преградой между новым и старым мирами.

— Если мы сейчас же не уйдем, то останемся здесь втроем. Утопия носит твой медальон у себя на шее. Значит, ты сумеешь вызвать ее с той стороны.

— Ута! — закричала Кея, открытый медальон упал ей на грудь. Она позволила толпе увести себя, но лишь на чуть-чуть, так, чтобы выбраться, когда к двери явится Ута, запыхавшаяся, в последнюю секунду, как она это обычно делает.

Ута, где же ты?

11

Луна

Когда Луна и Бенни наконец прибыли на болото, и плоскодонка уперлась в сваи лачуги Луны, дети едва стояли на ногах, уставшие от долгой дороги и сгорбленные под тяжестью глубокой печали, что подобна воде, притягивающей облака к земле. Дрожащими руками и ногами они поднялись по лестнице.

На той стороне мостика кто-то выглянул из дверного проема хижины Бенни. По всему болоту разнесся крик, все двери распахнулись, и по узору паутины вспыхнули лампы.

Луна вздрогнула:

— Вот тебе и улизнули незаметно из дома.

Папаша Бенни вылетел на мостик и схватил сына в охапку:

— Никогда, слышишь, никогда больше так не поступай!

Новость разлетелась по всей округе и достигла молельни — самой высокой точки деревни. Дверь приоткрылась со скрежетом, а потом распахнулась настежь. Переходный мостик ходил ходуном — мама бежала к ним навстречу. Приближаясь к толпе, что окружила детей, она замедлила шаг и, опираясь на перила, тяжело дыша, пошла дальше пешком.

— Где вы были? — прошептала мама и, подойдя ближе, разглядела глубокие тени, залегшие под глазами дочери. Она схватила Луну за плечи, тело девочки было натянутое как тетива лука.

— Я ездила в плавучий город за лекарствами для Уиллоу.

Мама отшагнула, руки бессильно повисли.

— Да? — отстраненно произнесла она, на лице, сменяясь одна за другой, отражались мысли, как рябь на поверхности воды во время застоя между приливом и отливом — сразу во всех направлениях. Она протянула раскрытую ладонь. — Так давай же его мне.

Луна прикусила нижнюю губу.

— Знахарка сказала, что не может нам помочь.

Протянутой ранее рукой мама хлопнула себя по бедру.

— А я говорила тебе, что это бесполезно. Неужели сложно было послушаться?

Из груди Луны изверглась накопившаяся боль.

— Да потому что ты только и делаешь, что торчишь в этой молельне, а бабуля Ту пялится в свои лунные карты, и никакого толку. А нам, мама, нужно что-то делать!

Бенни выкрутился из объятий папаши и взял Луну за руку.

— Луна, — вздохнула мама, — ты думаешь, я бы не сделала для Уиллоу все возможное, будь у меня хоть толика надежды.

Она не стала дожидаться ответа дочери. Она пошла к дому одеревенелой походкой, неся на плечах всю тяжесть сочувствующих взглядов.

Рука Луны выскользнула из ладони Бенни, и папаша его снова поднял и крепко прижал к себе.

— До завтра, Бенни, — попрощалась Луна.

В комнате мама склонилась над Уиллоу и прижала ладони ко лбу и щекам младшей дочери. Прячась в тени панельной ширмы, Луна видела, как мама вышла из спальни, не произнеся ни слова. Потом она упала на колени перед своей кроватью и снова и снова перебирала четки.

Испустив усталый вздох, бабуля Ту поднялась с кресла-качалки. Застонали суставы, заскрипели доски, что удерживали хижину над болотом. Бабуля обняла Луну за осунувшиеся плечи, повела ее к постели, подняла одеяло, помогая Луне пролезть поближе к сестре. Морщинистыми руками она ласково пригладила непослушные пряди девочки.

— Мне не следовало болтать в твоем присутствии о плавучем городе. Могла бы и догадаться, как поступит такая храбрая девочка как ты, услышав мой рассказ, — сказала бабуля Ту, прицокивая языком. — Пообещай, что больше ты не сбежишь.

Луна кивнула.

— Вот и молодец, — тихо проурчала бабуля. — Твоя мать места себе не находила от страха. Вот и наговорила лишнего.

Луна сморгнула горячие слезы, готовые скатиться по вискам и намочить волосы.

— Это правда, Луна, она не со зла.

Но смысл слов уже не доходил до девочки. Она выдавила слабую улыбку, легла на бок и крепко-крепко обняла Уиллоу.

* * *