Под пологом пьяного леса

Большая желтая бабочка, пролетая мимо лошадей, вдруг застыла в воздухе над их головами, как бы раздумывая, не аронник ли перед ней, только какой-то необычный, волосатый. Лошади энергично мотнули головами, и перепуганная бабочка улетела, выписывая в воздухе причудливые, пьяные зигзаги. К темным кедрам стремглав подлетел колибри, внезапно замер в воздухе, отлетел дюймов на шесть назад, повернулся и стремительно нырнул к качавшейся ветке: здесь он с радостным писком схватил паука и исчез в апельсинных деревьях. Джеки вышла на веранду.

– Алло! – радостно сказала она.– Вы уже готовы?

– Да! – в один голос отозвались мы с Карлосом.

– А вы уверены, что ничего не забыли? Киноаппарат, пленку, экспонометр, светофильтр, треногу?

– Да, мы все это захватили,– самодовольно ответил я.– Ничего не забыли, ничего не оставили.

– А как насчет зонтика?

– Черт побери, зонтик-то я и забыл! – Я повернулся к Карлосу.– Вы не одолжите мне зонтик?

– Зонтик? – удивленно переспросил Карлос.

– Да, зонтик.

– А что такое зонтик? – Он не знал этого слова по-английски.

Чрезвычайно трудно так, без подготовки, объяснить, что такое зонтик.

– Это такая штука, чтобы закрываться от дождя,– сказал я.

– Она складывается,– добавила Джеки.

– А когда идет дождь, ее снова раскрывают.

– Она очень похожа на гриб.

– А-а...– сказал Карлос, и лицо его просветлело.– Понял.

– Так у вас есть зонтик?

Карлос укоризненно посмотрел на меня.

– Разумеется, я же говорил вам, что у нас есть все.

Он зашел в дом и вернулся с небольшим, ярко раскрашенным бумажным зонтиком величиной примерно в половину велосипедного колеса.

– Подойдет? – с гордостью спросил он, быстро вращая зонтик, так что краски слились в сплошной цветной круг.

– А побольше зонта не найдется?

– Побольше? Нет, побольше не найдется. А зачем он вам, Джерри?

– Прикрыть камеру во время съемок, чтобы пленка не слишком грелась на солнце.

– Ну, так этот будет как раз,– сказал Карлос.– Я буду держать его.

Мы уселись в маленькую повозку, Карлос слегка тронул крупы лошадей вожжами и причмокнул. Лошади печально, тяжело вздохнули и взяли с места. Вдоль дорожки росли гигантские эвкалипты, кора их отслаивалась длинными, перекрученными полосами, обнажая блестящие белые стволы. На них виднелись массивные сооружения из переплетенных ветвей, напоминающие стога сена; это были многоквартирные гнезда длиннохвостых попугайчиков квакеров, изящных ярко-зеленых птичек; чирикая и вереща, они пролетали над нами, когда наша повозка проезжала мимо, и, сверкнув в солнечных лучах, исчезали в своих огромных коммунальных квартирах. "Н-но! Н-но, пошли!" – фальцетом выкрикнул Карлос, и лошади побежали неуклюжей рысью, возмущенно пофыркивая. Мы доехали до конца длинной, обсаженной деревьями аллеи, и перед нами открылась пампа, золотистая и сверкающая в лучах послеполуденного солнца. Лошади тянули повозку по влажной от росы траве, лавируя между кустами гигантского чертополоха; каждое растение стояло словно оцепенев, высотой в полтора человеческих роста, и походило на какой-то фантастический, усаженный шипами канделябр с ярко-пурпурным огоньком цветка на каждом отростке. Земляная сова, напуганная нашим приближением, металась у входа в свою нору, словно маленький серый призрак; два шага в одну сторону, два шага в другую, остановка – и вот уже она смотрит на нас золотистыми глазами, голова то качается с боку на бок, то быстро-быстро ходит вверх-вниз. В конце концов сова сорвалась с места и начала мягко и бесшумно, словно облако, кружить над своим гнездом.

Повозка подвигалась вперед, громыхая и покачиваясь; перед нами до самого горизонта простиралась пампа – ровное, безмятежное море золотистой травы, чуть темневшее в тех местах, где чертополох рос гуще. Там и сям, словно темные волны на водной глади, виднелись небольшие рощицы искривленных ветром деревьев, в тени которых отдыхал скот. Небо было ярко-голубым, и по нему, как улитки по оконному стеклу, медленно, с достоинством ползли большие пухлые облака. Чертополох стал попадаться все чаще, и лошадям приходилось все больше петлять, объезжая его и уклоняясь от острых колючек. Колеса давили ломкие растения с треском, напоминавшим пальбу из игрушечных ружей. Из-под самых копыт лошадей вдруг выскочил перепуганный заяц; описав большую дугу, он замер и полностью слился с коричневатыми кустами чертополоха. Далеко впереди показались маленькие темные фигурки в ярких цветных пятнах. Это были пеоны на своих лошадях.