Под потолком небес

— Малыш, ну пойми ты, она пожилой человек, со своими безобидными странностями. Разве это так сложно — просто быть чуть-чуть терпимее к ней?

— Паша, я уже устала от всех этих «чуть-чуть». Я на грани срыва. И, между прочим, все ее странности не настолько уж и безобидны. Ты знаешь, что она Мишке понарассказывала? Я его тут спрашиваю — ну что, Мишанька, в детский сад пойдешь? А он мне: нет. Я его спрашиваю, почему это? А он отвечает: мне баба Зина сказала, что там микробы живут, и туда плохие дети ходят, которые меня бить будут. Ты представляешь! Оказалось, что микробы — «это такие ужасные черные бяки, которые нападают на тебя, если ты не слушаешься взрослых и по дому без тапочек ходишь». Запугала мне ребенка, наговорила ему кучу глупостей. И как мне после этого к ней относиться? Я Мишке тогда полвечера объясняла, что микробы совсем не страшные, что человек всегда сильнее микроба, и что в детском саду весело и интересно.

— Ну, она же это не со зла, ты же знаешь!

— Ага, а ребенок у меня потом неврастеником вырастет. И вообще, не забыл еще, куда благими намерениями дорога выстлана?

— Наташенька, ну прости ты ее, она ведь старый больной человек. Ей, может быть, совсем недолго осталось, вот она и старается изо всех сил, чтобы как можно больше успеть для нас сделать.

— Этот «старый больной человек» еще нас с тобой переживет и в могилу сведет своей заботой. Меня, по крайней мере, точно. Слушай, давай переедем, а? Ты только скажи, я за неделю подберу нам удобный вариант, и машину организую. Поживем в свое удовольствие, без нее? Ну, давай, соглашайся!

— Ты же знаешь, я не могу бросить маму. Она же без нас пропадет.

— Не хочешь — дело твое. Поступай, как знаешь. Но учти: если она все-таки умудрится меня окончательно допечь, я все равно сниму квартиру, вне зависимости от твоего желания.

— И ты что, готова даже бросить меня ради того, чтобы пожить отдельно?

— Я же сказала: когда меня доведут до белого каления. А пока мы все еще вместе. Но прошу: подумай над тем, что я тебе только что сказала. Всякому терпению приходит конец, моему в том числе. А сейчас я хочу спать. И, пожалуйста, не приставай ко мне этой ночью, я устала.

* * *

На работу Наталье надо было выходить только где-то числа восьмого. Шеф решил устроить всем что-то вроде рождественских каникул. Видимо, в качестве компенсации за декабрьский дурдом. Хотя, как показывала практика, на что-либо путное в межпраздничный период народ, как правило, не способен, поэтому шеф от своей «доброты» ничего не потерял.

Отношения в доме особой теплотой не отличались, поскольку Наташа окончательно перестала во всем угождать Зинаиде, и более того, целые дни проводила вдвоем с сыном: гуляла с ним, играла в снежки, рассказывала на ночь сказки, отвечала на многочисленные вопросы своего маленького почемучки. Зинаиду Петровну она к нему даже не подпускала. Мишка был ужасно рад такой перемене, произошедшей с его вечно занятой мамой, и отрывался по полной программе. Даже рассказал по большому секрету, что очень хочет на день рождения машину с «большими руками, которые снег загребают». Задал задачку.

Павла они с собой не брали. Во-первых, Наталье действительно хотелось побыть с Мишанькой наедине, а во-вторых, она боялась, что сорвется, если он будет рядом. Наташку просто трясло, когда Павел был рядом с ней и смотрел на нее преданно и верно, как служебная овчарка. Только в последнее время к этому взгляду добавился еще и плохо скрытый укор: «Как ты можешь так себя вести!»

Но была и еще одна причина столь тесного общения Натальи и Мишки. Она не находила себе места от волнения и хоть таким образом пыталась успокоить свои нервы. Куда-то пропал Андрей. Его сотовый сначала молчал, потом вежливый механический голос заученно говорил «абонент временно недоступен, перезвоните позже…» Телефон квартиры, которую он снимал, тоже не отвечал. Пару раз Наташа звонила в его дверь — безрезультатно. Вывод напрашивался самый неутешительный: Андрей решил исчезнуть из ее жизни. Скорее всего, он понял, что в самое ближайшее время Наталья не собирается хоть как-то решать сложившуюся ситуацию, а вкупе с ее словами о том, что она не хочет быть его женой, впрочем, как и чьей-либо еще, пришел к выводу, что барышня, озабоченная таким количеством проблем, ему не нужна. Что ж, его можно понять, но почему же так больно? И почему он не поставил ее в известность о своем намерении? Решил удалиться по-английски? Хорошо, что она внутренне была готова к подобному варианту развития событий. Хотя… что она себе врет? Все равно больно. Очень больно. Как удар под дых. Как ведро с ледяной водой на голову. Очередной щелчок по носу от судьбы. Ничего, она гордая. Она вынесет и это: не в первый раз. Бывало и похуже.