Под позолотой — кровь

   – Чуть не обоссали? Кто-то из курортников. Отошел отлить за киоск на набережной от избытка чувств и обнаружил, что расстегивает ширинку над покойником. Вы кстати знаете, господин мер, что у вас в городе не слишком много сортиров?

   – Кто его убил? Этого Крючка? – взгляд на Грека.

   – Это мы постараемся выяснить в ходе следствия.

   – А кто еще погиб?

   – Я их не знаю, приезжие. Тут кое-кто утверждает, что видел их вместе с Крючком в ресторане гостиницы «Юг». Там Грек меня не может проконсультировать, по-соседски.

   – Я не знаю, с чего вы решили, что у меня кто-то есть, это, во-первых. Во-вторых, мне не нравится ваш тон.

   – Мой тон? Нормальный тон, я даже не разу не выматерился. Погода на дворе – жаркая, покойников полный город, дай, думаю, позвоню хозяину города, узнаю, как он себя чувствует, заодно сообщу о последних новостях. А вдруг хозяин города не в курсе? Или вы в курсе?

   – Если вы имеете ввиду убийство этих троих…

   – Не в курсе? А о том, что свидетельница погибла вместе с дочкой?

   – Какая свидетельница?

   – Единственная. Теперь никто не сможет опознать убийцу.

   – А у вас что, были сомнения?

   – Естественно, нет. Все убийцы, обычно, после убийства отправляются полазить по скалам и падают. В это еще можно было поверить до того, как единственная свидетельница среди ночи отправляется на машине попутешествовать и тоже падает на камни. Если я поверю во все это, то можете решить, что в вашем городе милицией командует полный дебил.

   – Вы могли бы заехать ко мне, и мы бы поговорили…

   – Не могу, я только что с интересом рассмотрел три новых трупа и сейчас собираюсь заняться своими непосредственными обязанностями. Если вы ничего мне не хотите сказать.

   – По какому поводу?

   – По этому. Ничего? – Симоненко уже даже не пытался выглядеть вежливым.

   – Ничего.

   – Тогда привет вашим друзьям. Особенно Греку. Решайте важные политические задачи. Только один совет.

   – Я вас слушаю.

   – Не забывайте, что до переговоров еще нужно дожить. Мало ли что может произойти до утра. Я бы на вашем месте поостерегся. Вот как я. На всякий случай я усилил охрану в больнице. Нужно чтобы хоть убийца выжил. Спокойной ночи.

   Короткие гудки больно отозвались в голове Короля.

   – Что случилось? – спросил Грек.

Глава 12

   Суета

   Графину нужно было сразу понять, что не будет удачи. Сразу же, после прокола с лоходромом. Нужно было бросать все и сваливать. Сказать Сявке и Локтю еще в кабаке, что пошел отлить и делать ноги. Так было бы лучше. Может, и быки бы остались живыми. Не поперлись бы за этой бабой.

   Подвело Графина чутье. Всегда выручало, а в этот раз – не повезло. С другой стороны, кто мог знать, что за бабу кто-то подпишется с пушкой? Никто не мог знать.

   Был еще, правда, у Графина шанс слинять на набережной, после того как Сявка шею тому козлу в желтой рубашке сломал. Или уже на пляже не связываться с этим мужиком, а переждать в тени. Может, если бы шалава не подняла крику, мужик со стволом бы и не прибежал? Надо было, чтобы парочка спустилась на пляж, а уж когда мужик блядь свою разложил бы на песочке, тогда и врезать.

   Или они заметили, как Сявка и Локоть бабу ту харили? Теперь можно до самого гроба голову ломать – что да как. Пацанам головы уже сломали.

   Графину еще повезло, что мужик тот мимо его проскочил, сразу к пацанам. А то бы сейчас Графин лежал там же. Вот зараза, и откуда он взялся? И ствол у него был с глушителем. Графин сразу и не сообразил, что тот стреляет.

   Потом уже, когда с головой Сявки что-то произошло, а Локоть побежал, Графин начал соображать, а все понял только тогда, когда сам подошел к лежащим пацанам и увидел, что случилось с их лицами.

   Вот тут Графин и побежал. Не хватало только, чтобы его кто-нибудь засек над покойниками. И Графин побежал. Даже не успев сообразить, куда и зачем бежит. Во всем городе было единственное место, которое он хоть отдаленно мог считать берлогой – та хата, что они утром сняли у алкаша.

   Еще порадовались, что дешево, и что алкаш согласился сдать хату полностью, все две комнаты и кухню, а сам ушел жить к приятелю. Хата была пошарпаная, комнаты давно не ремонтировались, но до моря было рукой подать, и никто не лез в душу – что делают жильцы, кого привели и не шумят ли, не дай бог. Все шмотки там остались и ксива. Нужно было прийти в себя и забрать барахло. Только об этом Графин и думал, пока бежал к дому. Влетев в комнату хватанул водки из прямо из горлышка и сел на кровать.

   Разило блевотиной, которую он сам и разлил из перевернутого ведра. Графин сорвал с кровати простыню и вытер лицо. Жарко, душно. Стащил, не расстегивая, через голову рубаху, бросил ее на кровать. Хреново. Все хреново. Бежать надо. Не сидеть, как пидор, в этой хибаре, а бежать. Хоть пешком, хоть тачку угнать.

   Подумав о тачке, Графин вспомнил о Пне. Крутит, наверное, сейчас баранку и не знает, что здесь произошло. А если бы не поехал – точно вместе с быками на бабу полез бы и лежал бы сейчас на пляже. А ведь не хотел ехать.

   Судьба – хитрая штука. Никуда от нее не денешься, как бы не выначивался. Написано на роду – так оно и будет.