Под позолотой — кровь

   Не то, чтобы Симоненко стало наплевать на то, кто именно убил всех этих людей. Тут была затронута его профессиональная честь, и Симоненко понимал, что будет искать убийц, даже если Король прикажет прекратить.

   Да какая, впрочем, честь! Нету ее уже у подполковника Симоненко, всю откозырял. И если что-то и подталкивало его сейчас, так это скорее обида пополам с азартом. Найду.

   Симоненко автоматически отвечал на вопросы, отдавал какие-то приказы, но все это происходило вне его. Сам же Симоненко с удивлением прислушивался к тому, как внутри его просыпается тот, о ком он уже стал забывать. Молодой чокнутый опер, который мог разбить фраеру морду, а мог отпустить пацана, впервые залетевшего на мелком криминале.

   Этот опер всякое дело воспринимал как личное и решал его как свое личное дело. И все знали, что этого опера нельзя уговорить, он должен быть уверен в своей правоте, и тогда никто его не остановит.

   И уже не начальник городской милиции подполковник Симоненко слышал, как эксперт, вытирая пот и отдуваясь сказал, уже не таясь следователю:

   – Такую ночь нужно засчитывать как смягчающие обстоятельства. У меня уже у самого возникло желание придушить кого-нибудь.

   Симоненко кивнул про себя. Подполковник должен был одернуть эксперта, а опер был с ним согласен. Ночь давила на людей словно камень. Симоненко поднял голову. Звезд и луны видно не было. Было такое впечатление, что сразу над уличными фонарями начиналась черная твердь. Как в склепе.

   – Товарищ подполковник! – откуда сбоку вынырнул сержант.

   – Что?

   – Вы просили сообщать обо всех неожиданностях…

   – И?..

   – Сейчас только сообщили – кто-то напал на патруль.

   – Точнее!

   – Мне сказали, что они попытались задержать угонщика автомобиля, а он… – сержант помялся, – или они, оказали сопротивление.

   – Да не тяни ты, твою мать. Что-то серьезное?

   – Вырубили патрульных и сковали их же наручниками.

   – Оружие?

   – Ничего не тронули, ни оружия, ни документов. «Ласточкой» только сковали и все. Они как пришли в себя, шумнули, их прохожий и отстегнул.

   – Собственными наручниками.

   – Так точно! – сержант уловил в голосе подполковника раздражение и поспешил занять позицию официальную, на всякий случай.

   – И где они сейчас?

   – Их подвезли в больницу, для осмотра.

   – На предмет геморроя.

   – Что?

   – Ничего. Передай пострадавшим, пусть они сменят тех, которых я в больницу для усиления послал.

   – Есть.

   – И передай, что я приеду вскорости и пристально посмотрю им в глаза. Пусть готовятся. Могут на всякий случай подмыться. Так и передай.

   Сержант исчез, а Симоненко встал, отряхнул брюки и подошел к эксперту.

   – Что тут у вас?

   – Двое убитых. Оба насмерть.

   – Это шутка?

   – Это голос сердца. Вы подсчитали, сколько трупов мы сегодня видели?

   – Больше чем за всю предыдущую жизнь, – сказал Симоненко. – Что-нибудь необычное есть?

   – Одному разнесло голову с первой же пули, стреляли похоже, в упор. Второго здесь же ранили, и он смог немного побегать. И потом тоже получил пулю в голову. И не одну.

   – И это все?

   – Более-менее. В карманах у обоих ни документов, ни оружия не обнаружено. Две сотни долларов двумя купюрами. Новенькие.

   – Новенькие… – повторил Симоненко.

   – Еще одно – у обоих на запястьях – очень характерные синяки и ссадины.

   – Что значит характерные?

   – Такие обычно остаются после надевания наручников. При условии, что наручники застегнуты туго, а тот, которому наручники одели, вел себя довольно буйно.

   – Покажите, – Симоненко присел на корточки.

   – Вот, пожалуйста. Ни с чем не спутаешь. Как будто его тащили за браслеты.

   – Или сковали «ласточкой», – негромко сказал подполковник.

   – Не понял?

   – Это не важно. У другого – тоже самое?

   – Абсолютно.

   – А у?..

   – Больше ни у кого из осмотренных подобных повреждений кожи не обнаружено.

   – Ага, не обнаружено.

   – Что гильзы? Подобрали?

   – И даже пистолет.

   – Все обработать к утру.

   Эксперт демонстративно взглянул на часы.

   – Осталось всего пару часов до рассвета.

   – Целых два часа. И вы лучше успейте. И вот еще, деньги, ну доллары эти, лучше передайте мне.

   – Знаете!

   – Знаю. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь из сержантов возник соблазн. Утром жду вашего доклада. И вашего тоже! – Симоненко обернулся к притихшему в стороне следователю.

   – Обязательно.

   – Вот и отлично, – Симоненко снова вытер лицо и пошел навстречу тяжело бредущему по песку пляжа сержанту.

   – Я все передал. У них там все спокойно, а у наших – только синяки и ссадины.

   – Синяки и ссадины. Ссадины и синяки. Где там моя машина?

   – Там слева, возле дискотеки. Позвать?

   – Ничего, сам пройдусь. – Симоненко ткнул пальцем за спину, – Передай – я поехал в больницу.

   В больницу. Поспрашивать этих патрульных и выяснить что там с пострадавшей. Дарьей Владимировной Калининой, как следует из документов, найденных в ее гостиничном номере. И еще нужно будет внимательно посмотреть на руки всех ныне убиенных. Может, еще кто сегодня познакомился с наручниками.

   Когда же эта ночь закончится? В такую ночь действительно хочется кого-нибудь убить.

 Палач