Под позолотой — кровь

   Мусор открыл кран и умылся, потом вытер лицо и руки, выключил воду. Уже, наверное, осматривают трупы. Кто же это их перестрелял? Какой профессионал? Ищите, ищите! Никогда вам не придет в голову, что это мог сделать он, участковый, старший лейтенант милиции Игорь Иванович Мусоргский. В жизни не догадаются. Ни следователь, ни эксперты, ни даже сам подполковник Симоненко. Неподкупный и страшный подполковник Симоненко. Хрен вам, а не Мусоргского.

   Пить, ему очень хочется пить. Мусор вспомнил, что в холодильнике стоит пакет с томатным соком. С густым красным томатным соком. Мусор прошел на кухню, взял из сушки стакан, достал из холодильника пакет. Почему они до сих пор не звонят? Почему они до сих пор не вызывают его, участкового? Или они уже звонили? А он только бежал к дому… Мусору стало страшно, но только на секунду. Хрен, не могли они ему уже звонить. Это пока кто-то позвонил в милицию, пока приехали, пока осмотрелись… не звонили, точно, не звонили.

   Красная струя из пакета попала в край стакана, брызги упали на стол и на руку Мусора. Красные круглые капельки. Мусор отставил в сторону пакет и поднес руку к глазам. Красные капли на его руке. Мусор осторожно коснулся языком капель. Солоноватые. Как… Мусор взял стакан и выпил залпом, как водку.

   Два кровавых фонтана на белом лице. Мусор чуть не захлебнулся соком, закашлялся, наклонился над умывальником, чтобы не запачкать кухню, и тут его согнул внезапный спазм. Мусора вырвало: остатки не переваренной еды и сок. Мусор сплюнул раз, другой, открыл кран и прополоскал рот, затем вытер раковину умывальника, протер руки.

   Как его… В голове немного шумело. Не ожидал. Не ожидал от себя такой слабости Мусор. Как девчонка. Нельзя так. Он им всем должен показать! Он сильнее их всех.

   Он просто чуть не захлебнулся, и кровь тут совершенно не при чем. Солоноватая красная кровь. Черная в свете луны. С сильным волнующим запахом. Кровь, кровь, кровь…

   Мусор взял в руки пакет с соком, медленно, тонкой струйкой налил сок в стакан, рассматривая как красная густая жидкость стекает по стеклянной стенке, как медленно поднимается уровень красного в стакане. Отставил в сторону пакет, взял стакан и медленно, процеживая сквозь зубы, выпил сок.

   Зазвонил телефон. Мусор сполоснул стакан, поставил его в сушку и, не спеша, подошел к телефону. Спал человек, спал и не мог сразу подойти. Ночь на дворе.

   – Слушаю, – сказал Мусор в трубку недовольным голосом.

   Срочно вызывают. Сам подполковник Симоненко срочно разыскивает участкового старшего лейтенанта Мусоргского.

   – Сейчас буду, – сказал Мусор, – через двадцать минуть.

   Король

   Коньяк немного помог, и стрелка часов уже не так болезненно впивалась в висок Короля. Король заметил удивленный взгляд Грека, когда приказал принести коньяк. Они не привыкли видеть, как он пьет. Король вообще старался не демонстрировать им свои слабости. А сейчас решил выпить. И не каплю коньяка в кофе, а полстакана. И наплевать, что Грек удивлен. Он и сам удивлен. У него уже очень давно не возникало желания затуманить свое сознание и притупить ясность мыслей.

   Над этим стоило подумать. Он всегда относился к своему мозгу как к орудию, как к инструменту. Еще на комсомольской работе, когда нужно было не отстать от остальных, и когда очень внимательно следили за этим, и не допить считалось нелояльным, Король внимательно следил за тем, чтобы мозг его работал ясно и четко.

   Ритуал требовал от него пить наравне со всеми, но никто не требовал от него напиваться. И Король не напивался. Лишь один раз он был близок этому состоянию, когда получил, наконец, место первого секретаря горкома, и когда протянули ему, ничего не евшему с самого утра, стакан водки с комсомольским значком на дне, и когда выпил он этот стакан залпом – вот тогда чуть не опьянел, единственный раз в жизни. Так и не понял Король, водка или значок на дне стакана так его ударили.

   А сейчас он выпил коньяка именно для того, чтобызабыться, хоть немного. Он просто устал осознавать все и контролировать себя и окружающих. Вот Симоненко сегодня чуть не отказался подать ему руку. Не хочет марать свои руки о Короля. И он, наверное, прав. Король сам не хотел бы пачкаться о руки Короля.

   Я пьяный, подумал Король, я пьяный. Я почти не различаю проклятую секундную стрелку на часах, и она теперь не может в кровь исцарапать мой мозг. И Грек больше не сможет меня заставить отдавать приказы об убийстве. Не сможет. И нечего на меня коситься. Сам то, между прочим, почти не выпил. Интересно, подумал Король, а если я сейчас у него спрошу – уважает он меня или нет, что он мне ответит, этот хитрый Грек. И вообще, чего это он тут сидит возле меня? Селезнев и Качур не сидят, а этот сидит.

   Король налил себе еще немного коньяка. На самое дно. Почему так мало? Надо полный стакан. Он же пьяный, в конце концов.

   Грек нажал кнопку на своем сотовом телефоне и поднес его к уху:

   – Да. Понял. Без осложнений? Едь ко мне. Все.

   – Это по поводу свидетельницы?

   – Да, все прошло без осложнений.

   – Можно радоваться?