Под рябиной

«Мой любимый Бобби». Я смотрела на тонкий, витиеватый почерк. Какое-то время не могла понять, а потом до меня дошло: оно написано рукой тети Эммы, это — неотправленное письмо. И, конечно же, черная лента: прежде чем она смогла отправить его, должно быть, подоспела новость! Бедная тетя Эмма. Так значит, его звали Бобби. Бобби — Фиона. Шотландская ниточка. Еще один шаг вперед. «Пожалуйста, не приезжайте хоть еще чуть-чуть», — прошептала я в тишину.

«Жаль, что я не могу к тебе приехать. Молюсь за твое выздоровление. Хорошо ли заботятся о тебе в больнице? Я рада, что выставка имела такой успех. Мне не хочется беспокоить тебя, но необходимо поговорить. Фиона в плохом состоянии. У нее странная мысль, что с ребенком случится беда. Вчера приезжали Марион и Стивен. Бобби, они обращаются со мной, будто я — глупая, хотят взять всю инициативу на себя, а я не хочу. Да, я надежно спрятала ключи от сейфа, как ты советовал. А сейчас я должна вывести мальчика на прогулку. Весна стоит чрезвычайно холодная. Сегодня вечером приедет Фиона, но ей нельзя рожать ребенка здесь, ведь нет врача…»

Письмо резко оборвалось и вновь продолжалось в самом низу страницы. Эти прогулки по набережной, обрывочные воспоминания Рикки о холодных ветрах и о том, как высокая седая дама тащила его за собой. Должно быть, она уже жила уединенно и была странной. Не удивительно. Но почему Рикки ничего не помнит ни о Стивене и Марион, ни о беременной дочери, Фионе? Как случилось, что из его памяти все это исчезло?

Письмо становилось все труднее для чтения, ясные и понятные предложения прерывались неразборчивыми каракулями, казалось, что наблюдаешь разложение мозга:

«За Фионой приехала «скорая». Она в плохом состоянии. Было много крови». А затем: «Где ты, Бобби? Мы потеряли ее, Бобби, Фиона умерла! Мы сказали, что ребенок родился мертвым, но это не так, Бобби. Думают, что ее доктор приехал и забрал дитя, но никто не приезжал».

Больше на этой странице ничего не было. Но должно же быть продолжение! Что же случилось с ребенком? Я порылась в бумагах, голова была занята только той историей. Внезапно нашелся ясный кусочек, почерк разборчивее, строчки более прямые, слова без эмоций.