Под русским знаменем

В клубах порохового дыма неясно виднелась кучка людей, почти окружённых со всех сторон морем красных фесок[4].

А шуйцев совсем немного. Накануне бился этот полк в радишевском отряде, и прислали его лишь для того, чтобы прикрыть отступление. Шуйцы залегли на третьем зеленогорском гребне. Они сыпали пулями в преследовавшие по пятам остатки рот таборы, но турки в пылу своей победы не замечали пуль. Турки вслед за истомлёнными владимирцами и суздальцами взобрались и на третий гребень, и отсюда заставили уйти зеленогорцев... Легендарный бой закончился. После того, как «Сердце Плевны» было взято, всё приобретённое двумя днями нечеловеческих усилий снова перешло в руки неприятеля.

Зелёные горы опять перешли к туркам...

XXVII СКОБЕЛЕВ В ТРАНШЕЯХ

а военном совете, последовавшем утром нового дня, было решено, что взять Плевну штурмом невозможно, и решили осаждать её. Из Петербурга вызвана была гвардия, а также — знаменитый военный инженер генерал Тотлебен, прославивший себя сооружением севастопольских укреплений.

Быстро стали вырастать вокруг Плевны земляные укрепления. Батарея являлась за батареей, и скоро Плевна окружена была кольцом и людей, и орудий... В октябре взяты были укрепления Османа-паши на Софийском шоссе, Горний Дубняк и Телиш. После этого для плевненской армии турок создалось такое положение, что к Осману-паше даже птица не могла пролететь без ведома русских.

Однако турки в Плевне не сидели смирно. То и дело совершались вылазки. Чуть только наступала ночь, вдруг вспыхивали выстрелы, начинался переполох, завязывались ожесточённые схватки, и лишь под утро суматоха затихала.

Всё-таки туркам приходилось не сладко в их «норе». По заведённому генералом Тотлебеном порядку каждое утро на рассвете все, какие только были собраны под Плевной, орудия давали по городу залп. Затем начиналось методичное обстреливание какого-либо одного заранее определённого пункта и так продолжалось до шести часов вечера. Затем следовал новый залп из всех орудий, и пушки замолкали до следующего утра.

Так делали изо дня в день. Изматывали турок.

Михаил Дмитриевич, уже генерал-лейтенант и командир 16-й пехотной дивизии, командовал русской позицией на прославивших его Зелёных горах. Бои под Плевной показали, наконец, всему миру, какого военачальника имеет Россия в лице Скобелева. Сияние славы озарило Белого генерала. Все недоброжелатели его замолчали. Государь вернул ему полное своё расположение. В армии теперь не было генерала, популярнее Михаила Скобелева. Солдаты из полков 16-й дивизии гордились тем, что они служат под его начальством, и хвастались перед товарищами, называя себя «скобелевцами».

На зеленогорской позиции генерал Скобелев теперь являлся полным хозяином. Он немедленно поставил во главе своего штаба произведённого в подполковники друга и любимца Куропаткина. И эти двое людей стали душой Зелёных гор. Они сумели так устроить там свои полки, что те в Брестоваце и на его высотах расположились, будто дома.

Но Скобелеву было мало этого. Его постоянно тянуло вперёд — поближе к туркам, чтобы быть всегда наготове и, воспользовавшись первым удобным случаем, вновь овладеть позициями, которые дважды уже побывали в его руках.

В одну тёмную, ненастную октябрьскую ночь высланы были охотники с сапёрами и к утру... турецкие позиции оказались опоясанными русскими траншеями. Турки пробовали было выбивать русских огнём своих стрелков, но напрасно! Траншеи змеями расползались во все стороны, сеть ровиков оплела всё пространство впереди, и турки были так сжаты, что должны были сидеть в своих норах, не показываясь из них днём и лишь изредка осмеливаясь беспокоить русских ночью.

Как только траншеи довели до хорошей глубины, Скобелев вместе с Куропаткиным поселился в одной из них. Он сумел обставить себя так, что солдаты постоянно видели его. Не проходило вылазки, чтобы он лично не отправлял охотников на турок, давая им наставления, как биться с врагом, как заклёпывать орудия, выбивать неприятеля штыками. Если же турки предпринимали вылазку, сам Скобелев всегда был налицо, и ни разу турецкая вылазка не завершилась даже самой ничтожной удачей.

В тех случаях, когда готовилась новая вылазка, скобелевское «напутствие» солдатам производило на них поистине бодрящее действие, хотя Белый генерал никогда не обращался к ним с пространными речами, а только по-простому разговаривал с некоторыми из них.

Вот выстроился взвод охотников. Они взялись подобраться — практически ползком — к неприятельским траншеям и ворваться в них, давая этим возможность подоспеть как раз во время суматохи товарищам.

Скобелев обходил ряды.

— Ну, молодцы, смотри, сделай дело! — слышался его молодой голос.

— Постараемся, ваше превосходительство! — гремело в ответ.

— То-то постараемся! Надобно, чтобы всё чисто вышло...

— Редуты брали, а тут чтобы осрамиться... Ни в жизнь!