Под русским знаменем

— Двигайтесь как можно осторожнее! — сказал в заключение Скобелев. — Старайтесь, чтобы турки вас не скоро заметили, и торопитесь занять возвышенность!

Священника в отряде не было. Вместо молебствия Скобелев приказал обнажить головы и прочесть молитву.

— Ну, теперь с Богом! Дай Бог счастья! — произнёс он и подал знак к выступлению.

Без звука приняли недра Балкан скобелевцев; без музыки и песен, как всегда бывало у генерала Скобелева в походе, входили они в грозные теснины. Всюду высились покрытые глубоким снегом кручи. Холодом могилы веяло от них. Каждый неверный шаг грозил здесь гибелью, но задумываться над этим не приходилось: следовало идти всё вперёд и вперёд, пока хватало сил...

Поднимались тихо. Впереди торили путь уральцы. Именно на их долю выпали все первые труды подъёма. Шли гуськом: один за другим. Маленьким косматым лошадёнкам уральцев то приходилось вскарабкиваться на почти отвесные обледеневшие скалы, то, осторожно упираясь передними ногами, сползать вниз на задних. В иных местах лошадёнки увязали по грудь в мёрзлом, крупчатом снегу, и тогда приходилось разрывать для них проход в сугробах. Там, где лошадям совсем уже не под силу оказывалось тащить седока, казаки соскакивали с седел и, держась за хвост своего коня, вскарабкивались вслед за ним на кручу. Следом за казаками поднималась пехота. Солдаты местами вязли выше колен, но всё-таки шли вперёд. Скобелев пропустил мимо все колонны и лишь тогда, когда отряд втянулся уже в горы, поспешил к его передовым частям.

До деревушки Зелено-Древо отряд шёл спокойно, но когда начали подниматься к перевалу Марковы Столбы, турки заметили скобелевцев со своих высот. Из отряда ясно были видны неприятельские лагери на Лысой горе. Видны уж были и русские позиции на Шипкинском перевале. Турки, не долго думая, открыли огонь, но Скобелев вовремя вытащил на высоты горную артиллерию и заставил меткими выстрелами турок замолчать.

Весь день 25 декабря пришлось карабкаться по высотам. Но прошли едва десять вёрст. Да, только десять вёрст. Но эти вёрсты стоили десятков пройденных по равнине... И солдаты, и офицеры выбились из сил, а впереди ожидал путь ещё более трудный. Скобелев, понимая, как необходимы людям силы, остановил отряд и приказал ему располагаться на ночлег. Марковы Столбы — главный перевал — были уже заняты, и за дальнейшее продвижение Белый генерал не переживал. Но турки всё-таки были близко. Их позиции находились левее отряда. Чтобы укрыть своих солдат, Михаил Дмитриевич отыскал самую глубокую долину, скрытую от турок густым лесом, выслал далеко вперёд секреты, то есть особых разведчиков-часовых, которые, скрываясь сами, должны были бдительно наблюдать за неприятелем, и лишь тогда позволил разложить костры.

Поленья, захваченные из-под Габрова, пригодились. Костров было разведено немного, но всё-таки солдаты имели возможность обогреться около них.

Началась ночь — ночь в снегах... Вряд ли кто смог уснуть в эти часы. Холод давал себя знать. И каждое мгновение можно было ожидать тревоги. Однако сон, хотя бы и урывками, всё-таки освежил людей. Едва забрезжил рассвет, весь отряд уже поднялся на ноги и снова готов был к походу.

Скобелев поднялся на перевал. Теперь он был на такой высоте, что перед ним открывался вид на долину реки Тунджи. Тёмными пятнами чернели на снегу десятки деревень. В эту долину нужно было спуститься, а вниз вёл страшно обрывистый, местами отвесный скат. А под ним... уже караулили русских турки...

Осмотревшись и запечатлев в своей памяти все окрестности, Михаил Дмитриевич послал вперёд батальон казанцев — сбить с дороги турок. Бодро двинулись молодцы, но поистине убийственный огонь неприятеля не подпустил их близко. Солдаты залегли в снег и принялись отстреливаться. Заметившие это ободрившиеся турки атаковали их и вынудили отойти назад. Казанцы отошли и снова залегли в снегу на высотах. Турки с трёх сторон окружили их. Положение становилось опасным. Скобелев поспешил к авангарду. Турки сейчас же заметили генерала и его свиту, и пули посыпались вокруг военачальника горохом. Несколько сопровождающих Скобелева казаков были убиты или ранены. Но не это было страшно. Когда Скобелев подскакал к солдатам, залёгшим на гребне и лениво стрелявшим по туркам, те даже не ответили на его приветствие... Видимо, масса неприятеля, охватившего казанцев подковой, поток пуль, лившийся у них над головами, ослабил их бодрость, и они даже не обратили внимания на присутствие любимого командира.

— Это что ещё такое! — грозно вскрикнул Скобелев и, дав шпоры коню, помчался в самую середину расположения батальона.

Величественна была его фигура в это мгновение. На коне, под пулями, среди прижавшихся к земле солдат, спокойный с виду, но мечущий во все стороны грозные взгляды, Скобелев был великолепен.

— Здорово, братцы! — ещё раз крикнул он.

Ему ответили несколько десятков голосов, но ответили невнятно и недружно, тихо, как будто опасаясь привлечь громким ответом внимание турок.

— Охотники, ко мне! — приказал Скобелев.

Поднялись — и то очень нерешительно — два десятка солдат.