Под сенью исполинов

Его предположение подтвердилось чуть позже. Выяснилось, что подкрепление из европейских учёных и офицеров Союза обнаружило колонию опустевшей. И в данном кубрике имелось нечто определённо важное, раз его опечатали нетронутым, оставив внутри всё так, как было при первых колонистах под руководством доктора Кислых. Выяснять же что именно тут заинтересовало их предшественников времени не было.

Подошла очередь лаборатории. Протоволновая дуга прорезала замок таким же образом. Переборка отшуршала в сторону.

На трёх рядом стоявших раскладных столах лежали люди. Точнее гипсовые коконы, узнаваемо повторявшие формами человека. Увиденное настолько впечатлило Романа, что его ни капли не раздражало даже молитвенное шептание Ганича.

— Отве-едала человечинки! — горько протянул Нечаев.

Ганич замер около жертв многоногой гадины со скорбным, потерянным видом, словно кого-то знал лично.

Павлов живо осмотрел все ящики и шкафы, в которых уместился бы человек. Пусто. Стоявшая посреди всевозможных инструментов видеокамера бросилась в глаза Роману почти сразу. Такие, по идее, должны бы обнаружиться по всему модулю. Раздобыть нанопроектор не составило труда — он ютился тут же, в углу под стеллажом с пустыми, но уже маркированными пробирками.

Психосервер физически не мог вынести объёма данных, накопленного за время экспедиции. Но ведь и искусственный носитель не отправить обратно на Землю. Технически это осуществимо, вопрос в оправданности. Ведь некоторые образцы породы, например, доставлялись на Землю «Герольдом». Для этого и существовал орбитальный транспорт.

Обычно группа отбирала необходимую информацию, ранее зафиксированную с помощью видео- и аудиосистем. Фильтровала её, оставляя исключительно полезные выводы и факты. Вот их-то и пропускал через себя психосервер, «раздавая» равными частями всем членам группы перед возвращением или одному — в качестве отчёта.

Носитель камеры оказался полон информации. Выплывшее перед Нечаевым меню пестрело множеством тематических папок, среди которых были такие как «вериго», «флора», «почва», «феномен подъёма», обозначенные латиницей. Полистав, он коснулся выделенной курсивом надписи «Анастасия».

Проектор скомкал объёмное изображение и тут же выдал новое: список аудиофайлов с простыми числовыми названиями, несколько видео. Роман, особо не мудрствуя, дотронулся до самого первого в списке.

Голос принадлежал мужчине либо в возрасте, либо же с хорошо простуженным горлом. Изъяснялся он по-английски и делал это чертовски быстро, точно спешил высказать всё, пока не ускользнула мысль. Отчего понятой осталась разве что треть. Речь шла о некой Анастасии, о её ранении, промелькнуло слово «гипс». Роман покосился на коконы, возле которых что-то нашёптывал надвинувший брови на нос теолог.

В следующем файле автор говорил уже медленней, зато с куда большей тревогой. С его слов следовало, что Анастасию Попову — психосервера, прибывшего на Ясную вместе со второй волной учёных — смертельно ранила Карина, которая отчего-то именовалась «вериго». Далее смысл смещался, в переводе получалась какая-то белиберда про «живую игру», видимо, из-за использования своеобразного сленга. Нечаев отключил запись на середине.

Роман вернулся в основное меню. Его интересовала информация о первых колонистах. Её удалось обнаружить не сразу. Располагалась она почему-то не пойми где, в какой-то папке с вопросительными знаками вместо внятного названия.

И это был видеофайл. Нанопроектор создал над собой изображение, достаточно чёткое, чтобы разглядеть группу людей, вставших близко друг к другу как для совместной фотографии. В центре жизнерадостно махали рукой двое: высокий сухощавый тип с пигментными пятнами на голове и ширококостная женщина в возрасте с застенчивой улыбкой Джоконды, грубыми, почти мужскими чертами лица и большими голубыми глазами. В последней легко узнавалась Валентина Богдановна Кислых.

— Пятнадцатый день экспедиции за номером двадцать шесть, — начала доктор Кислых грудным альтом, отчего остальные учёные утихли как по команде. Это было самое обычное приветствие, хронологическое обозначение начала научных работ на той или иной планете.

Нечаев отключил запись и нашёл такое же приветствие, но уже тех ребят, что лежали скрюченными в ангаре.

Двенадцать человек тоже сгрудились, чтобы вместе войти в кадр: Кёртис, Мано, Бернли, Сторци, Христичас, Йендаттер в обнимку с какой-то женщиной, очевидно Джессикой Бристоу, ибо остальные учёные являлись мужчинами. Офицеров Союза с ними не было. Разве что за спинами мелькал кто-то тонкого, хрупкого телосложения — вероятно, Анастасия Попова.

И вновь такое же пространное приветствие, призванное больше увековечить память и дать хронологический отчёт, нежели имеющее важность для экспедиции. Разве что лица этих людей выглядели уже безрадостно: никто не махал на камеру, не улыбался и не захлёбывался в спорах о предстоящей только работе по изучению новой планеты.