Под сенью исполинов. Том II

Ну как можно не восхищаться ими! Даже их предки, древние хищники непролазных зеркальных джунглей, чей облик Роберт сейчас использовал, были совершенны, что уж говорить о самих арх! Они самостоятельно, без сторонней поддержки сумели обнаружить пути во внутренний космос, чтобы с помощью добытых там знаний покорить внешний. Открыли существование Ядра собственной планеты, его интеллекта, который принудили к контакту через войну во внутреннем космосе. Вытащили на свет тайну существования Процесса. И оказались единственными, кто проникся сверхзадачей: попыткой понять суть этого галактического явления.

Арх одолели собственного бога! Частицы Ядра Хиц-2 стали вместилищами для разумов избранных, неугасимыми звёздами! Они создали удивительные машины-инструменты, с помощью которых смогли влиять на судьбы множества планет! Внесли в генетический код зарождающихся разумов вирус Ординатора, как паук впрыскивает пищеварительный сок в жертву. И выпивали его во время второго пришествия, пополняя свои ряды избранными. Они меняли по своему усмотрению целые виды! Десятки видов! Единственные, кто искал ответ на главный вопрос бытия по-настоящему, они - божественные скульпторы!..

Были.

Теперь Сопряжения нет.

Где-то уровнем выше шастали порченные. Белым ядом они втекали в остановленную сферу через многочисленные каналы и рыскали, рыскали. Каждая пара торопилась быть первой, выцарапать привелегии, выслужиться. Кто-то просто страдал от голода, готовый броситься на ближайшего собрата. Но все стремились успеть до пробуждения основной иглы, которая и застопорила механический город.

Они пахли остро, горько - болью. Но был с ними шлейф, едва уловимый и в то же время явный настолько, что сомневаться не проходилось. Нечто с ними, в них, над ними пахло бесконечностью, равновесием, холодной пустотой. Однажды остывшей Вселенной.

От этого не убежать. Оно в каждом, но пока ещё теплится. Живёт. Пока…

Порченные - страшная ошибка Сопряжения. Фатальная, и дело тут даже не в орбитальном ударе. Роберт никак не мог взять в толк - чем могли руководствоваться скульпторы, принимая решение включить в свои ряды элиту не обработанного вида, как это было всегда, а вида, пожравшего все остальные на планете-эксперименте? Притом неудавшемся эксперименте, вышедшем из-под контроля. Взрастившего в Инкубаторе такое…

Жалостью? Возможно. Но не к белотелым. Скорее к обрабатываемым видам, ведь после второго пришествия от такой цивилизации остаются немощные полудикие племена в лучшем случае. Нужно было подчищать пригодные для разумной жизни планеты, притом сберегая их сами, чтобы новая поросль заняла место пожатой. И нет ничего эффективней в этом вопросе, чем белая саранча.

Или виной всему арх, которые пошли на поводу у эго и оставили жизнь своему точному отражению? Ведь белотелые - копия верховного вида Сопряжения. Арх не могли предугадать, запуская Инкубатор, что и как будет по итогам первого такого эксперимента. И потому, подобный вариант тоже возможен.

У перехода, за которым уже ждала игла, Роберт резко остановился. Замер, раскрыв клещи мандибул. Что-то не так. Конечности его были слепы - вибрации из Храма отсекло. И потому он не смог предугадать встречу.

Кислая вонь окутала язык всего за несколько мгновений до контакта. И звук - один-единственный смешок - как обидчиво-озлобленное “ну вот и встретились”.

Стук и шуршание хитин по хитину. Но запах у них - один. Теперь один, ведь тот самый привкус стали сделался частью Роберта, растворился в нём и пропитал его. И чужие инстинкты, что стали своими, экстренно запускают процессы изменчивого организма: молниеносно вырабатываются феромоны никогда не существовавшей твари, нужные для определения Роберта “своим”.

И это работает. Многоножка даже не интересуется живым грузом на его спине. Она больше не “смеётся”, а только коротко, почти жалобно пощёлкивает двойными мандибулами, шаркая длинными членистыми усами по тонким белым лапам внезапного собрата. Она ищет взаимности, ответа. Трепещет. И Роберт отвечает - стуком передних конечностей. Он успокаивает её. Говорит, что всё позади, и больше не надо шарить душными тоннелями, рыскать среди чешуйчатых стволов.

Что она больше не одна. Ведь всё это время Карина лишь тщетно искала себе подобных.

Порченные приближались. Их оружие - артефакт внутреннего космоса - легко пробьёт хитин Роберта. Но времени нет, встреча с Кариной и так отняла драгоценную минуту. Несколько стуков по антрациту вытянутой безглазой головы, и новоявленная подруга уже течёт за него, волны её лап беззвучны - у неосторожных от голода близнецов мало шансов. Она прекрасна. И напоследок её просьба прерывистым стаккато щелчков:

Хоть что, только не одиночество.

— Торопись.

Голос - гудок локомотива под окном посреди ночи. Роберт забыл про него, хоть и прошло не так много времени с последней подсказки. Интуиция начинала раздражать. Слишком повелительно. Слишком резко она возвращала его к намеченной цели, напоминала, кто он. Всего лишь человек, а никакой не скульптор. И даже не тень, а так… поломанная игрушка, у которой кончается заряд.