Под сенью исполинов. Том II

Фарадей выполнил всё, что было сказано. Не задумался ни на миг, вылезая из “Сапфира” в неизвестность. В зале было тепло и сухо. Воздух, явно насыщенный триполием, некоторое время обжигал гортань, во рту першило. Помня жуткое головокружение, Трипольский не сразу вдохнул во все лёгкие, старался как бы схитрить, дышать в пол-вздоха. Но не долго.

— Мозг в этом экзотеле аналогичен мозгу сына, - говорил Алан Макленнор, и его уэльский акцент вдруг начал раздражать Трипольского. Зачем он? Зачем изображать акцент, ведь нет физической необходимости?! - Для нас алгоритм Шора - таблица умножения. Но он бесполезен, когда речь идёт об ассоциативном коде Союза. Мы так и не подобрали коды доступа к орбитальному транспорту “Герольда” Валентины Кислых.

— Но ведь к орбитальному транспорту “Кондора” у вас коды были! Вы же на нём и прибыли сюда!

— Верно. И мы почти осуществили задуманное, - Макленнор коснулся колонны, и из пола вдруг вырос белый пьедестал. - Но нас опередили соискатели. Они уничтожили вызванный транспорт. Поэтому нам и понадобилась ваша помощь. Поэтому вы не сгорели в капсулах от импульса стража Ядра, как остальные две отвлекающие экспедиции.

Трипольский почти вскрикнул, когда пол исчез. Белая гладь вдруг сделалась прозрачной и явила неоново-голубое озеро прямо под ними. От него то и дело отделялись капли и плавно поднимались вверх. Они оседали на той стороне под их с Макленнором ногами, скапливались, сливались в ручейки и стекали обратно по зелёным стенам своеобразного грота.

Это было то самое озеро! Про такое же говорил Семенович!

Протоматерия!

Несколько струек вдруг сменили направление и потекли не к округлым стенам, а к основанию пьедестала, что тоже стал прозрачным. Голубая фосфоресцирующая жидкость была вязкой, тягучей, как сгущёное молоко. Трипольский терпеть не мог сгущёное молоко. Жидкость медленно взбиралась вверх по просматриваемому насквозь пьедесталу, заполняла его, как кровь пробирку для анализов. Анализы Трипольский не любил значительно больше сгущёнки, и тут были бессильны даже смазливые лица близняшек-лаборанток, что брали у него кровь перед “прыжком”.

— Положите сюда руку, мистер Трипольский, - указательный палец правой руки навис над венчавшей пьедестал нишей, медленно заполняемой голубой жидкостью.

Алан Макленнор был левшой. Фарадей метнул быстрый взгляд на левую руку и успокоился. На ней не было указательного пальца, поэтому рука не та. Всё нормально.

Как во сне, он протянул ладонь к пьедесталу. Трипольский ещё не до конца переварил мысль, что их экспедиция мало того, что была отвлекающей кого-то или что-то, так ещё и являлась не единственной. Что были другие, погибшие. Сгоревшие в капсулах, как те американцы. Или то вовсе не американцы?..

Что это за страж такой?.. И от кого или чего отвлекали этого самого стража?

Все ответы потом - мистер Макленнор обещал. Сначала работа. Нужно понять, резонирует ли он. Что ж, проверим.

И Трипольский погрузил трясущуюся ладонь в вязкую голубую жидкость.

Глава 15. Механический город

Чем ниже они опускались, тем быстрее менялся механический город. Становилось всё сложнее, абориген нервничал чаще. Реже попадались пронизывающие уровни шпили, и бродить порой приходилось целыми часами. Пару раз они просто не успевали к переходу, вынужденно застывали в каких-то шагах, с досадой ощущая приближение перемены. И после по новой искали чёртов шпиль.

Ощущения в момент всеобщей трансформации усиливались. Если раньше это была вибрация по коже, приятное покалывание, то теперь… Вика пискнула от неожиданности, задрожала и закатила глаза под аборигеново скользкое: “только… не стони громко”. Тупозубую ухмылку она увидела даже сквозь закрытые веки.

Это было сравнимо разве что с оргазмом. Вику словно разобрали на части, но не тело, а её, именно её саму. Разум, сознание. Душу. Разобрали, и до тех пор, пока не слепили вновь, она забыла про всё. Существовала чистым первозданным током на грани абсолютного наслаждения.

Это сводило с ума. Это было даже хуже, чем всё, что делали с ней белотелые. Потому как всякий раз приходилось возвращаться. В покалеченную реальность, в подвижный эфемерный город, сонно укутанный слоями тумана. В неопределённость. В плен воли полоумного насильника.

Радовало хотя бы то, что он держал обещание. Не прикасался к ней, если не было необходимости. Но порой такая необходимость возникала.

— Не дёргайся…

Он схватил её внезапно, сильно сдавил, совсем не заботясь, что вместе со ртом зажимает девушке и нос. Единственной рукой она еле отбила себе право дышать.

Миг назад всё было тихо. Они шли, путаясь в высоком цепком кустарнике, который рос тут даже на стенах монолитных кубических строений без окон и дверей. И ничего не предвещало.

Сначала Вика услышала, а затем увидела их: две пары белотелых медленно брели точно по проложенной ими тропе. Заготовки нередко принимали облик соискателей, и она давно перестала шарахаться их. Но эти вели себя иначе. Они…