Под северным небом. Элегии, стансы, сонеты

Слезы жен и детей
Не заметит наш глаз,
И где смерть для людей,
Там отрада для нас.  

Нашей властью звучат
Панихиды в церквах,
В двери к людям стучат
Смерть, и гибель, и страх.  

Между вешних листов,
Символ сгибнувших сил,
Миллионы крестов,
Миллионы могил.  

Любо нежную мать
Умертвить, погубить,
Мы не можем ласкать,
Не умеем любить. 

В эти дни, как и встарь,
Каждый миг, каждый час,
Лучший дар на алтарь
Жизнь приносит для нас.  

И спешим, и плывем
Мы в ночной тишине,
Незнакомы со сном,
Но всегда в полусне.

ЧЕЛН ТОМЛЕНЬЯ

Князю А. И. Урусову

Вечер. Взморье. Вздохи ветра
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьется.
Чуждый чарам черный челн.  

Чуждый чистым чарам счастья,
Челн томленья, челн тревог,
Бросил берег, бьется с бурей,
Ищет светлых снов чертог.  

Мчится взморьем, мчится морем,
Отдаваясь воле волн
Месяц матовый взирает,
Месяц горькой грусти полн. 

Умер вечер Ночь чернеет
Ропщет море Мрак растет
Челн томленья тьмой охвачен
Буря веет в бездне вод.

«О, женщина, дитя, привыкшее играть…»

О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!

Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе — за взгляд очей прекрасных,

За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

ЦВЕТОК

Умер бедный цветок на груди у тебя,
Он навеки поблек и завял,
Но он умер тревожно и нежно любя,
       Он недаром страдал.  

Долго ждал он тебя на просторе полей,
Целый день на груди красовался твоей,
Как он пышно, как чудно, как ярко блистал,
       Он недаром любил и страдал.

«Дышали твои ароматные плечи…»

Дышали твои ароматные плечи,
Упругие груди неровно вздымались,
Твои сладострастные тихие речи
Мне чем-то далеким и смутным казались. 

Над нами повиснули складки алькова,
За окнами полночь шептала невнятно,
И было мне это так чуждо, так ново,
И так несказанно, и так непонятно.  

И грезилось мне, что, прильнув к изголовью,
Как в сказке, лежу я под райскою сенью,
И призрачной был я исполнен любовью,
И ты мне казалась воздушною тенью.  

Забыв о борьбе, о тоске, о проклятьях,
Как нектар, тревогу я пил неземную, -
Как будто лежал я не в грешных объятьях,
Как будто лелеял я душу родную.

ДВА ГОЛОСА