Под шафрановой луной

Как странно, часто думала Майя в часы, когда они с Джамилой склонялись над листом бумаги, занимаясь с пером и чернилами, предоставленными султаном по просьбе Майи. Как странно – она, иностранка, обучает Джамилу буквам ее родного языка.

Время пролетало незаметно, пока Майя учила Джамилу писать и читать и всегда брала с собой книгу – когда шла по коридорам в свою комнату или поднималась на террасу. На арабском истории Шахерезады оказались более простыми, чувственными и поэтическими, чем в переводе, выполненном Антуаном Галланом в начале прошлого столетия, хоть этот перевод его и прославил. Пока Майя читала, ей казалось, что больше не существует ни прошлого, ни будущего, лишь бесконечное сегодня.

Так же мало она задумывалась о происходящем, когда ее посещал султан, чтобы осведомиться о ходе чтения и о самочувствии. Не замечала, как сиял его взгляд, какой легкой и упругой становилась походка.

Но изменения прекрасно видели жены. Это им не понравилось, и они заперли от чужеземки свои сердца.

Началось все вполне невинно: едва появлялась Майя, женщины резко опускали взгляды и поспешно удалялись, бормоча извинения насчет подгоревшего риса или потухших дров, на вечерних собраниях они ссылались на усталость или приболевшего ребенка, а книга, оставленная Майей у кровати, бесследно исчезла.

Однажды вечером Майя зашла в спальню, чтобы забрать деревянную коробку с письменными принадлежностями, но обнаружила эту коробку лежащей на полу рядом с поломанными перьями, а на простыне красовалось чернильное пятно. Наверное, недосмотрели во время уборки, подумала она. Досадная нелепость, как и оказавшаяся в горшочке с мазью примесь, из-за которой покраснели и болезненно загорелись кончики пальцев Джамилы, еще до того, как она нанесла белую помаду на кожу Майи после купания. Но у излечившейся ладаном Джамилы, хорошо знакомой с интригами во дворце султана, возникло подозрение. Она ничего не сказала Майе, но решила быть настороже. Тем более что на следующий день пол их комнаты был покрыт лоскутами, белыми и цвета индиго, среди которых стояли аккуратно изрезанные острым ножом сапоги.

– Вы видели, как он на нее смотрит? – Адиба, первая супруга султана, прямо-таки фыркала от гнева. – Он посещает ее чаще, чем нас!

– Но почему? – отозвалась Мунаввар, вторая супруга. – Если бы у нее были золотые или медные волосы или белая, как молоко, кожа, я бы поняла. Но она выглядит как одна из нас!

– И все же, – заговорила Цайнаб, третья и самая юная супруга султана Салиха, – он попал под ее чары. Она молода и сильна и может родить много сыновей!

– И что тогда будет с нами? – Мунаввар выразила мысли каждой из жен.

– Он предпочтет ее нам, а ее сыновей – нашим, – горько закончила Адиба.

– Но ему придется вернуть ее англичанам, когда они прибудут в Ижар, – попыталась успокоить двух других жен Цайнаб. Она всегда старалась сохранить гармонию.

Наступила короткая пауза, но потом снова заговорила Адиба:

– А что, если она не захочет уезжать? Вы же видите, как искусно она его обольщает! – И тихо добавила: – Ей больше нельзя здесь оставаться. Мы должны об этом позаботиться.

Они отважились говорить прямо, потому что знали: Майя наверху, на террасе. Когда она туда уходила, то спускалась лишь много часов спустя, нередко уже с наступлением темноты. Зато разговор прекрасно слышала Джамила – она пошла в кухню, обнаружив, что забыла печенье с финиками к чаю. Служанка закипела от гнева, но вместе с тем испугалась. Испугалась за чужеземку, которую успела полюбить. Бог не дал Джамиле детей, и Майя заменила ей дочь, а потому арабка заботилась о ней со всей мыслимой любовью и самоотверженностью. Джамила преисполнилась яростной решительностью, словно львица, чей детеныш попал в опасность: никто не посмеет причинить Майе вред.

Решительность потребовалась уже на следующий день, когда Джамила услышала крики о помощи. Она бросила стопку белья, которую только что забрала с внутреннего двора, и побежала в комнату. Майя прижалась к дверному косяку и, оцепенев от страха, смотрела на пол, где извивалась змея со спиральной серо-коричневой чешуей и пестрой треугольной головой. Она вертелась вокруг своей оси и издавала звенящие звуки.

– Не двигайся! – твердым голосом приказала Джамила и сжала руку Майи. – Тогда она тебе ничего не сделает! Я сейчас!

– Джамила, – крикнула Майя ей вслед, увидев, что та убегает. Она закрыла и вновь открыла глаза, боясь упускать змею из виду, пытаясь подавить дрожь и оставаться неподвижной.

Джамила вернулась, тяжело дыша от быстрого бега, с толстой палкой в одной руке и молотильным камнем в другой. Она плавно подкралась к змее, подняв палку с раздвоенным концом. Джамила что-то бормотала и шипела, понемногу двигала палкой, чтобы привлечь рептилию, пока та не выбросила голову вперед, и тогда Джамила нанесла молниеносный удар, прижала голову змеи к полу и несколько раз саданула по ней камнем, пока не наступила тишина. Служанка оторвала палку от пола, поддела тело убитого животного, которое болталось из стороны в сторону, как канат, и с отвращением выбросила в окно.