Под шафрановой луной

Она принялась лихорадочно себя ощупывать, тщательно исследуя каждую часть тела, и облегченно вздохнула, убедившись, что все в порядке, она не ранена и вся одежда на ней. Серьги и цепочка с медальоном тоже на месте. Не хватало только лоскутка размером с ладонь на кромке верхней юбки, и раз платье и без того было испорчено, она оторвала еще кусок ткани, опустила его в кувшин, отжала и протерла лицо и руки. До опухшей скулы было больно дотрагиваться, и Майя осторожно ощупала это место. Но кажется, ничего серьезного. Живот с урчанием сжался, когда она увидела, что за стаканом стоит тарелка с лавашом и холодными овощами. Майя замешкалась, поправляя выпавшие пряди волос. А что, если пища отравлена? Она задумчиво прикусила губу и наконец едва заметно качнула головой. В этом нет никакого смысла – зачем им ее травить? Если бы ее хотели просто убить, то давно бы это сделали или просто бросили бы здесь умирать от голода и жажды. Она отломила кусок мягкого хлеба, положила на него изрядную порцию овощей, осторожно понюхала, втянув острый пряный аромат, и осторожно откусила. Еда оказалось восхитительно вкусной, и Майя быстро расправилась с содержимым тарелки.

Во время еды она почувствовала аромат моря и посмотрела наверх. В стене напротив было маленькое квадратное окошко, обрамленное изнутри солнечными лучами. Продолжая жевать, Майя вытерла пальцы о платье, встала и подошла к окну. Окно было относительно высоко, его низ приходился на уровень ее груди, и она встала на цыпочки, чтобы лучше видеть.

В вечерних красках – пурпурной, желтой, нежно-голубой – перед ней раскинулись дома небольшого города: из аккуратного камня, меж минаретов и куполов двух простых мечетей. Площадью не больше рыбацкой деревушки у песчаного скалистого берега, на котором сверкали белые треугольники парусов. Вдалеке переливалось золотом море, играя всеми оттенками голубого.

– Ну, хоть с видом на море, – с мрачной иронией вздохнула Майя, схватилась за подоконник, подтянулась и выглянула наружу. Ее камера находилась на третьем этаже здания, и отвесная гладкая стена внизу не оставляла ни малейшей возможности спуститься вниз или просто спрыгнуть на обсаженную пальмами песчаную дорожку, не переломав костей и не разбившись. К тому же окошко было слишком узким, Майя убедилась в этом, стукнувшись затылком о раму и застряв в ней плечами.

– Проклятие! – вырвалось у нее, и она в ярости стукнула кулаком по стене. В душу прокрался испуг, смешанный с ужасом. Неужели она останется здесь до конца своих дней – ведь никто, кроме самих похитителей, не знал, где она! Она вздрогнула, услышав резкий крик птицы, и удивленно посмотрела на белого сокола, пролетевшего совсем рядом с окном в последних лучах заходящего солнца. Перья вспыхнули, словно загорелись, и сокол исчез из виду.

У двери послышалось легкое шарканье, и Майя обернулась на звук. Дверь открылась, и к ней зашла женщина, неся перед собой деревянный поднос с кувшином чистой воды и глиняной кружкой. Обе взглянули друг на друга – каждая с изумлением. Женщина, видимо, не ожидала увидеть Майю такой бодрой, а Майя удивилась, что посетительница носила не черную паранджу, как арабки Адена, а многослойное одеяние голубых, красноватых и желтых оттенков. Женщина поклонилась, опустив взгляд, и пробормотала что-то невнятное, потом поменяла кувшин, забрала тарелку и бадью. Майя на мгновение увидела приоткрытую дверь за спиной наклонившейся женщины, и этого оказалось достаточно. Ни о чем не думая, она выбежала из комнаты – прямо в руки ближайшему из охранников.

– Мусада! Помогите! – выкрикнула она в пустой коридор, борясь со стражником, одетым в те же цвета, что и женщина. Майя одарила его всеми английскими ругательствами и проклятиями, которые только вспомнила, а он отвечал ей на таком быстром арабском, что она не разобрала ни слова. За спиной у Майи послышались быстрые шаги, и мужской голос повелительно произнес несколько коротких фраз. Не успела она повернуть головы, как чьи-то сильные руки схватили ее за плечи и оторвали от стражника. Мужчина втолкнул Майю назад в комнату, так что она упала и несильно ударилась об стену. Краем глаза она заметила, как женщина испуганно прошмыгнула прочь, закрыв за собой дверь, но темный мужской силуэт остался в каморке. Майя бросилась вперед, схватила с подноса глиняную кружку и изо всех сил шарахнула ее об пол. Затем лихорадочно схватила самый большой и острый осколок и направила его на мужчину.

– Ялла рукх! Пошел вон! – выкрикнула она – к собственному удивлению, совершенно спокойно. Гнев придал ей сил, гнев из-за неудавшейся попытки бегства и собственной глупости. Она встала, по-боевому широко уперев ноги в пол, напрягла каждый мускул, так что тело ее почти зазвенело, и приготовилась защищаться, но ей все равно было страшно – вряд ли ее противника мог напугать какой-то там глиняный черепок…