Под шум дождя

- Александра ………, куда этого больного? Спрашивает меня медсестра. Быстро провожу первичный осмотр и даю четкие указания. Через несколько минут я уже моюсь для операции. Переломы, вывихи и т.п. стало для меня рутинной. Трепанация, спицы… снимки, лечение. Все стало таким привычным. И не скажешь, что прошел год после моей ночи у Влада. Да я сбежала. Не только от Димы, не сколько от Влада, как от себя. Я так устала, что за меня все решают. Я отправилась добровольно в Сирию. Здесь я действительно чувствую себя живой, нужной, свободной. От Меня зависит, что будет с больным, выживет ли он, останется от инвалидом или будет бегать со своими детьми, радуясь жизни. Ведь война не продлится вечно. Это страшное слово Война… я жила в сказочном домике, в выдуманном и беззаботной мире. А здесь каждую минуту останавливается чьё то сердце. Боль близких, потери любимых, вой по умершим детям… такую волну я вначале и не представляла себе. Я думала да война, да стрельба, но я же сильная, я выдержку. Но когда наш госпиталь бомбили, умирали мои коллеги, когда мне приходилось оперировать в подвалах, вытаскивать с того света детей во время обстрела – я поняла, как сильно я ошибалась. Мои мечты, страхи, цели все как песок. Песок прошёл мимо пальцев и не оставил ничего. Именно здесь я осознала, что моя жизнь тоже прошла сквозь пальцы, ничего не оставив в конце. Решение принятое в одну секунду – сбежать от Влада – оказалось самым правильным. Посмотрев новости я решила, что уж в ад Дима и Влад точно за мной не отправятся. Сложнее было с родителями, но собрав минимум вещей и документы, я попращалась с ними.

- мама и папа, моя любовь и уважение к вам безграничны. Я сделала много ошибок, шла неправильным путём. Теперь тот редкий случай, когда я не отступлю. Или вы со мной и будите меня поддерживать, или я пойду по нему одна.

После моей речи, родители согласились и нехотя отпустили.

Сложно было привыкать ко всему. Климат, язык, нехватка медикаментов, специалистов. Иногда приходилось творить, придумывать из того, что есть. Но именно в Сирии полюбила свою профессию. Вначале коллеги относились крайне скиптично. Девушка, только закончила Мед, молоденькая, хрупкая и вдруг врач- травматолог. Как она будет кости и вывихи вправлять? Она же даже инструмент не удержит! Но скептики со временем поутихли. В работе я была беспощадна. Конечно, я многому училась у коллег, консультировалась и впитывала, как губка. Но через пару месяцев я поснотью влилась в коллектив. К сожалению, сложности не оставляли меня ни на секунду. Стоило мне подумать, что я наладила работу, что отработаны все этапы, как нас ждал или обстрел, или что-то ещё по хуже. Но человек привыкает ко всему. И сквозь пыль и разгромленный город я научилась видеть красоту пустыни, голубое небо, слышать шум ветра, его песни, научилась слушать звезды… красота в малом, главное поднять высоко голову и рано или поздно, но ты обязательно увидишь белого голубя, парящего высоко в небе. Душу я свою запечатала и поставив большу печать из боли, гнева и отчаяния, спрятала в глубину ящика. Разве сравнимы мои слёзы с слезами матери, скорбящей над телом своего ребёнка… все познается в сравнении. А на войне и подавно, все ощущается на уровне инстинктов, эмоций, боли.

Возвращаясь к своему больному, посмотрела ему в глаза, затуманенные болью и мучениями и приступила к операции. Через четыре часа я была счастлива. Каждой клеточной себя я ликовала, что смогла вытащить его из цепких когтей смерти. Вот оно счастье. Сейчас это мой мир. И я как никогда рада этому. Все чётко, ожидаемо, предсказуемо, но остаётся место и на чудо. Вера, это то немногое, что у человека отнять очень сложно. Слава Богу, что я ещё могу верить в чудеса.

Через неделю после последней бомбежки настало небольшое затишье. Надев платок на голову, я решила прогуляться. Но прогулка моя закончилась так и не начавшись. В 500 метрах от госпиталя упал снаряд. Пострадавшие, погибшие, звон в ушах, пыль и сквозь этот хаус я встречаясь с голубыми глазами. В следующую секунду все обрывается…

- Саша, ты цела? – нервно спрашивает меня Дима. Дима??? Я начинаю приходить в себя и оцениваю сложившуюся ситуацию. Но работа в горячей точке несёт свои последствия и заставляет выделять приоритеты.

- Дима, я в порядке. Надо рассортировать пострадавших. Те, кто могу самостоятельно добраться до госпиталя пусть идут. Остальным, которым можно помочь надо продумать транспортировку. Дима молча приступил к выполнению моих указаний. Краем глаза я следила за его действиями. Он был собран, серьезен. Когда мы закончили, я отправилась в госпиталь. Дима последовал со мной, не проронив ни слова. У меня в ушах звенело, но не от взрыва, а от неловкого молчания между нами.

- спасибо, Дима. Я здесь на долго…

- я понял. Иди…- и посмотрел мне в глаза. На этот раз я не смогла прочесть их.

Сейчас я смогла оперировать только 6 часов, видимо лёгкая кантузия сказалась.