Под старыми клёнами

Алёшка маялся с рыбиной. Мы потом, вспоминая этот момент, подивились его хладнокровию. Если бы он действовал упрямо и резко, потянул леску на себя, она бы, верно, порвалась. Голова рыбы была размером почти с лунку и никак с ходу не попадала в неё.

Когда опытный Сергей Иванович всё-таки извлёк добычу и она забилась в пухлом снегу, Алёшка восторженно определил:

– Сом! Мы поймали сома! С мою руку!

В искрящемся снегу лежало ленивое существо с тёмной спиной, большой продолговатой головой и длинным светлым снизу животом.

– Чумазый какой, – отряхиваясь от снега, удивилась Настя. – Китёныш!

– Не чумазый, – поправил Сергей Иванович, – это налим. Он такой. Сейчас сом, карась, карп – в зимней спячке, их не разбудить. Зарылись в ил и недвижимы. А налима холод бодрит – он выходит на охоту. Речная хрюшка.

– Почему? – наклонившись над добычей, спросила Настя.

– Сама говоришь, что он чумазый. И питается чем попало. Лишь бы проглотить. Такого большого я ещё не ловил!

– Мировой рекорд! Да, дедуля? – воскликнула Настя.

– Не мировой, а мировецкий, – поправил по-своему Алёшка.

А Насте интересно своё:

– Деда, а киты, когда спят, зарываются в ил? Им надо целую траншею тогда копать! Они же огромные! У них трактора нет.

– Что это ты всё про китов, Настя? – не удержался я.

Настя горячо пояснила:

– Мне их так хочется увидеть! Такая моя мечта! Дельфины и киты – самые красивые животные в мире!

– А что же ты так закричала и вывалилась из палатки, когда увидела своего китёныша? – рассмеялся дед.

– Я не ожидала такой встречи!

Случай на речке

Река всегда живая. Даже в лютые морозы она иногда вырывается из ледового плена.

Чуть ниже от того места, где мы вчера поймали налима, на перекате поблескивает тонкой извилистой полоской тёмная вода. Мы знаем про эту промоину и не подходим близко. А вот Денис оплошал. Он потом рассказывал, что съехал с крутого обрыва на лыжах и не понял, как враз оказался в воде. Обнаружил его Петя и поспешил на помощь. Мы с Алёшкой увидели возню в промоине издалека, с высокого берега. Алёшка бросился к ним, а я метнулся к сараю за шестом.

Когда я подбежал, шест уже не понадобился. Денису удалось снять лыжи. И с помощью одной из них Алёшка и Петя тащили бедолагу из полыньи.

Они лежали на толстом льду, покрытом белыми шишаками. Денис полз к ним по тонкому прозрачному льду, под которым разбегались в разные стороны белые пузыри.

На глазах лёд проломился и опять Денис оказался в ледяном крошеве. Но было уже неглубоко. Он по пояс в воде пошёл нам навстречу. Мы подхватили его и, быстро взяв палки и лыжу, трусцой побежали домой. Вторая лыжа ушла под лёд.

Денис молодец, нисколько не испугался. Жалел только, что пропала лыжа. Пока мы бежали, одежда на нём стала от мороза, как жестяная. Я слышал, как он дрожащим от холода голосом, обращаясь к Алёшке, сказал:

– Ты сильно огорчился, что я свиристель застрелил? Извини.

Алёшка промолчал.

Дома Дениса быстро раздели и бабушка стала натирать его снегом. Все вокруг него, всполошившись, хлопотали. Он молча повиновался.

Когда мы вышли на улицу и направились по своим домам, Алёшка сказал Пете:

– Передавай привет Сибичу!

– Ладно, – отозвался уныло Петя.

Деловой и шустрый Петя выглядел вялым.

– Почему такой кислый? – не удержался я. – Ты же сегодня герой. Вовремя подоспел к Денису, мы только помогали.

– Сибич болеет, – отозвался Петя.

– А что с ним?

– Не знаем. Сидит в клетке, не двигается. Ни на кого не смотрит. Я его выпускал. Даже не летает, как раньше, по комнате. Всё ему неинтересно, нерадостно. Отец говорит, что надо в еду попробовать добавлять соль, мел. Никто чибисов не держит дома, не знают, что с ним…

– Я вчера набрал в огороде ягод черноплодной рябины. Такие крупнющие! Они теперь в избе отогрелись. И тыквенных семечек начистил. Всё для него готовил, – волновался Алёшка, – надо попробовать дать, вдруг понравятся!

– Приходите, – согласился Петя.

Сибич умер

Мы с Алешей понесли Сибичу ягоды черноплодной рябины и тыквенные семечки. Интересно: будет он их клевать или нет?

Но случилась беда.

– Проснулась я рано. Прошла на кухню. Чувствую, что-то не так, – рассказывает мать Пети Анна Ивановна. – Гляжу, а он не-живёхонький. Начальничек наш. А, батюшки! Первая мысль, что кошка придушила. Но клетка цела. Не может быть, чтобы кошка.

Мы подошли к клетке. Сибич сидел, будто живой, как в гнезде, подобрав под себя ноги. Головка его с чубатым затылком уткнута в самый угол клетки. Казалось, он своим клювиком сейчас найдёт то, что ему нужно там, а потом, почуяв нас, спохватится. И как обычно это делают чибисы, сорвётся заполошно с места. Вихляя, взлетит! При чём тут клетка! Зачем она ему?