Под стягом победным

Tenderness re-awoke passion; and under his caresses her last reserve broke down.	Нежность вновь пробудила страсть, и под его ласками рухнула ее последняя оборона.
"I love you!" she sighed, her arms about him.	-Я люблю тебя! - выдохнула она, обвивая его руками.
She had not meant to admit it, either to him or to herself.	Она не хотела сознаваться в этом ни ему, ни себе.
She knew that if she gave herself to him with passion he would break her heart in the end, and that he did not love her, not even now, when tenderness had replaced the blind lust in his eyes.	Она знала, что если отдаст ему себя целиком, то он разобьет ей сердце, и что он не любит ее, не любит даже сейчас, когда слепое вожделение в его глазах сменилось нежностью.
He would break her heart if she allowed herself to love him; for one more second she had that clairvoyance before she let herself sink into the self-deception which she knew in the future she would not believe to be self-deception.	Он разобьет ей сердце, если она позволит себе его полюбить, еще одну секунду она сознавала все это ясно, отчетливо, прежде чем поддаться самообольщению, которое со временем, она знала, не захочет признать самообольщением.
But the temptation to deceive herself into thinking he loved her was overwhelming.	Однако искушение поверить, что он ее любит, было необоримо.
She gave herself to him passionately.	Она сдалась.
CHAPTER TEN	Х
The affair thus consummated seemed, to Hornblower's mind at least, to clear the air like a thunderstorm.	Любовная связь подействовала, на Хорнблауэра по крайней мере, как живительная гроза после душного затишья.
He had something more definite to think about now than mystic speculations; there was Marie's loving kindness to soothe him, and for counter-irritant there was the pricking of his conscience regarding his seduction of his host's daughter-in-law under his host's roof.	Мистические домыслы улетучились, уступив место более определенным заботам, ласки Мари умиротворяли, а размякнуть не давали укоры совести, напоминавшей, что он соблазнил невестку своего благодетеля под его же кровом.
His uneasiness lest the Count's telepathic powers should enable him to guess at the secret he shared with Marie, the fear lest someone should intercept a glance or correctly interpret a gesture, kept his mind healthily active.	Опасения, что граф телепатически проникнет в их с Мари тайну, страх, что кто-нибудь перехватит взгляд или правильно истолкует жест - все это держало мозг в здоровом напряжении.
And the love-affair while it ran its course brought with it a queer unexpected happiness.	Разворачиваясь, роман приносил с собой странную, неожиданную радость.
Marie was everything Hornblower could desire as a mistress.	Мари, как любовница, обладала всем, о чем он мог мечтать.
By marriage she was of a family noble enough to satisfy his liking for lords, and yet the knowledge that she was of peasant birth saved him from feeling any awe on that account.	Аристократическая фамилия льстила его стремлению к знати, а крестьянское происхождение избавляло от благоговейного страха.
She could be tender and passionate, protective and yielding, practical and romantic; and she loved him so dearly, while at the same time she remained reconciled to his approaching departure and resolute to help it on in every way, that his heart softened towards her more and more with the passage of the days.	Она умела быть нежной и страстной, заботливой и покорной, разумной и романтичной; она любила его всем сердцем, но твердо знала, что он ее покинет, и готова была всячески этому помогать. С каждым днем он привязывался к ней все сильнее.