Под стягом Российской империи

При первом же взгляде Гурко понял: атаковать кряж снизу невозможно. Когда солдаты начнут на него взбираться, цепляясь за кустарники, турки перестреляют их.

Генералу стало ясно, что выбить засевшего на кряже противника можно, лишь обойдя его. И у него созрел план: занять соседние кряжи и, установив на них пушки, одолеть турок.

Одновременно Иосиф Владимирович посылает пехоту с фланга и перерезает дорогу, связывающую Правец с главной турецкой базой Орхание, а генерала Рауха с семёновцами направляет в тыл неприятеля, на горные вершины.

Турки обнаружили продвижение Московского полка заранее и потому отошли на подготовленные в горах позиции.

Ночью солдаты, в кровь разбивая руки, втащили на ближайшие к противнику кряжи девятифунтовые пушки. Шестнадцать орудий начали обстрел позиций противника. Под их огнём турки отошли в укрытие.

Обстрел длился весь день. Время, назначенное для атаки, приближалось, но генерал Раух с семёновцами задерживался.

Гурко волновался. Он всё время направлял бинокль к вершинам, где должен был появиться Раух. Иосиф Владимирович представил, какие трудности преодолевают семёновцы, взбираясь по крутым горам, и переживал за солдат.

И, когда в шестом часу вечера на вершине раздалась первая ружейная пальба и Гурко увидел солдат, он оторвался от бинокля, повернулся к столпившимся за спиной штабным офицерам, сказал со вздохом:

— Молодцы семёновцы! Итак, начинаем атаку. Понимал генерал Гурко трудности, которые предстояло преодолеть семёновцам. Потому и обрадовался, когда увидел, что Раух уже обошёл Правец и ударил в тыл туркам. Вон они, семёновцы, на вершине гор.

Трое суток пробирались семёновцы, чтобы выйти на заданные позиции.

10 ноября наступление начал Московский полк. Турки отбивались отчаянно. Несколько раз солдаты сходились в штыковую. Орудия расчищали дорогу.

Ночью в сплошном тумане две сотни измайловцев, карабкаясь по скалам, ворвались в турецкие укрепления. В рукопашный бой вступили и солдаты Московского полка. Удар оказался настолько стремительным, что турки бежали в городок Этрополь...

По данным разведки, Мехмет-паша укрепил Этрополь заранее. На горах, на острых гребнях, возвели редуты и ложементы, а на горе Святой Троицы, позади города, стояла батарея.

На совещании штаба был выработан план взятия Этрополя. Он заключался в обходном манёвре: карабкаясь по отвесным скалам, заходя вправо от ущелья, наступали три батальона преображенцев; тропой слева в тыл туркам пробирался Великолуцкий полк, а один батальон преображенцев наступал по ущелью Малого Искера.

Принимая такой план, генерал Гурко заметил:

— Пожалуй, это будет малая репетиция большого штурма Балкан...

Согласно диспозиции Гурко войска к 10 ноября вышли в тыл туркам. А ночью солдаты-охотники ворвались в редуты и овладели Орлиным гнездом.

В то же время орудийный обстрел по укреплениям на Святой Троице вывел из строя турецкие батареи.

И, когда батальоны двинулись в обход горы, турки бежали через перевал Шандорник к Араб-Конаку...

12 ноября генерал Дандевиль прислал Гурко донесение: турки покинули Этрополь, город занял лейб-гвардии Преображенский полк.

Овладев Этрополем, Гурко расчистил путь через Балканы к перевалам: Вражскому, Шандорнику, Блатницкому. Неизведанной была для российских солдат эта дорога, по которой генералу Гурко предстояло провести армию. Одно и знал Иосиф Владимирович: надо было преодолеть непроходимые зимние укрепления, возведённые природой.

В Этрополе болгары тепло встречали победителей. В церкви служили молебен и Гурко обратился к народу с просьбой помочь российским войскам.

Разместив свой штаб в Орхание, генерал-адъютант Гурко принял решение — начать переход корпуса через Балканы после падения Плевны, когда подойдут войска, выделенные ему главнокомандующим.

У просёлочной дороги, на выезде из Орхание, ровными квадратами вырос палаточный городок. Он напоминал сложенные на лугу копёнки сена.

От непогоды брезент поблек и уже представлял собой слабое укрытие от ветра и уж совсем не спасал от морозов.

Гурко появлялся в палаточном городке, как правило, задолго до рассвета, шёл мимо палаток, выслушивал рапорты дежурных ордеров, разговаривал е дневальными солдатами. Позже, перед побудкой, к генералу присоединялась свита из старших офицеров, адъютанты.

У палаток егерей дневальный развёл костерок, грел руки. Увидев генерала, вытянулся:

— Голодно, солдат? — спросил Иосиф Владимирович.

— Да уж как иному быть, ваше высокоблагородие, коли в зиму повернуло.

— Сколько лет служишь, солдат?

— Пять, ваше высокоблагородие.

— Откуда призван?

— С Рязанщины, ваше высокоблагородие, из деревни Лесной.

— Поди, леса у вас хорошие?

— Ни единого деревца, ваше высокоблагородие.

— Отчего же деревню назвали Лесной?

— В лета давние, сказывают, так барин пожелал.

— Ну, дневаль, солдат. Скоро срок службы закончится, домой, к земле воротишься, хлеб растить.

— Да уж как, ваше высокоблагородие, по земле соскучился...

К исходу дня Иосиф Владимирович почувствовал общее недомогание, болела голова и тело было чужим.

«Не ко времени болезнь», — подумал Гурко.