Под тенью Феникса

Положив автомат в траву, рядовой принял упор лежа и резво заработал, сгибая и разгибая руки. Отжиматься в броне с полной выкладкой было куда сложнее, и последние несколько движений он совершил с большими перерывами. Затем, громко сопя, подобрал под себя ноги и, пошатываясь, встал.

– То-то же – заметил сержант. – Вот ты фырчишь, а я своими глазами видел, как один салабон, который не знал где палец нужно держать, чихнул и отстрелил напарнику яйца.

– Так я же ствол в другую сторону направил и предохранитель…

– Пререкания со старшим по званию? Еще двадцать раз отжаться хочешь?

– Вас понял, молчу.

Затем они прошли еще две сотни метров, снова поколдовали с аппаратурой и продолжили свой путь.

– Разрешите обратиться?

– Разрешаю.

– А для чего нужны эти обходы, если весь периметр контролируется автоматической системой? Я это из желания глубже понять службу, так сказать, интересуюсь.

– Ох, и откуда тебя такого только перевели. Хотя да, это ж твое первое место службы. Система сама требует постоянного надзора и диагностики. Сейчас мы вручную проверяем все сенсоры и передатчики, проводим визуальную разведку периметра. На тот случай, если противник найдет способ как-то эту систему обмануть или вырубить незаметно.

– А что, может?

– Конечно, может. Не бывает таких созданным человеком загадок, чтобы другой человек не смог их разгадать. Ну или не человек. Ты вообще привыкай, что технике нужно доверять постольку поскольку. Когда автомат поймал клина и батареи посажены, один на один с проблемами ты останешься сам, как есть.

Рядовой кивнул в ложной благодарности за озвученную без особого на то повода прописную истину. Кажется, сержант это уловил. Чтобы уйти от нежелательного развития разговора, молодой боец поспешно поинтересовался:

– А скажите пожалуйста, откуда у вас такая кличка – «Динамит»?

– Пожалуйста-хреналуйста, бонжур жетем се ля ви. Ты блин как из пансиона благородных девиц.

– Прошу прощения.

– Да хорош уже! Еще реверанс тут изобрази, я тебя до конца службы отливать сидя заставлю.

Сержант сплюнул и опустил на лицо визор. Стоял он так достаточно долго, подкручивая фокус линз и хмыкая себе под нос. Когда начало казаться, что разговор безвозвратно прерван, он откинул визор и на ходу заговорил спокойным тоном:

– Динамитом прозвали меня еще в духанке, за взрывной характер. Ну, было дело, когда в службе еще не разобрался, старому бока намял. За дело. Этого козла в части никто не любил, но за честь старых нужно было выступить. Иначе – сам понимаешь – субординация под угрозой, молодые теряют стыд и так далее. Меня отловили, за ремень на улицу вывели и начали объяснять почему был неправ. Объясняли в общем правильно и внятно, но как-то чересчур грубо. Я понял, что если сейчас прогнуться, то потом жизни не дадут вовсе. Думаю, будь что будет. И лбом заряжаю в челюсть самому их главному, он передо мной стоял. Потом начинаю отмахиваться от остальных, но не понимаю, что глаза заливает. Липкое, горячее. Оказалось, когда таранил, о зубы лоб рассек.

В общем один против пятерых, тут сказ короткий. Занесли меня потом в казарму, на койку положили. В объяснительной написал, естественно, что сам с лестницы упал. Перелом двух ребер, посеченная морда и множественные ушибы. А у нас лестница в казарму такая большая, на четыре ступеньки. Смех, да и только. Зато потом, когда из медблока вышел, меня уже не трогали. Но – так служили. У вас сейчас всё намного проще, правильнее. Некогда дурью маяться. Я своим прошлым особо не горжусь, но и стыдиться его не буду.

– Здорово… – невпопад заметил рядовой. И, спохватившись, добавил – В смысле, интересная история.

– Тебя-то за что прозвали… как там, Жекан? Жидкун?

– Жикам. Это я сам себе придумал. «Живой камень» значит, сокращенно.

– Это что, у салажат сейчас такая мода – самим себе клички придумывать?

– Нет, не сказал бы. Просто… если правильно себя поставить, то можно заслужить. То есть, сделать так, что тебя будут называть так, как бы тебе самому хотелось. Я вот например сразу себе такую наколку во всю спину сделал. Ну и само собой уже дальше пошло. Главное, поддерживать уважение к себе на нужном уровне. – говоря это, рядовой позволил себе улыбнуться.

– Экий ты жук. И почему живой камень?

– Я в детстве очень ленивым был. А потом изменился. Вот поговорка про лежачий камень, под который вода не течет – про меня была. Чтобы всегда об этом помнить, и кличку взял. В честь новой жизни, так сказать. А еще «живой камень» – это такое предупреждение, когда в горах связка идет. Что вот, мол, камень на склоне некрепко держится и может сорваться, не наступайте на него.

– И что, не наступают?

– Пока нет.

– А если опереться? Тоже, стало быть, не подойдет? Ненадежный ты значит, Жикам?

– Нет. Это… Ну просто так, шутка смысла получилась. Если честно… Не думал об этом.