Под управлением любви

Роза сентябрьская из Подмосковья
так добросердна и так высока,
будто небесное в ней и мирское,
даже случайное, но на века.

И не какой-то там барышней жаркой,
красное платьице взяв поносить,
вдруг обернется ордынской татаркой:
только про милость ее и просить.

Ну а покуда мы жизнь свою тешим
и притворяемся, будто творим,
всё – в лепестках ее неоскудевших:
страсть, и разлука, и вечность, и Рим.

«Что жизнь прекрасней смерти – аксиома…»

Что жизнь прекрасней смерти – аксиома,
осознанная с возрастом вдвойне…
Но если умирать, то только дома:
поля сражений нынче не по мне.

«Да, старость. Да, финал. И что винить года?..»

Да, старость. Да, финал. И что винить года?
Как это все сошлось, устроилось, совпало!
Мне повезло, что жизнь померкла лишь тогда,
когда мое перо усердствовать устало!

Оно как добрый знак – на краешке стола
лежит перед листом, разглаженным и новым.
Не время их свело, а жажда их свела,
не блажь и не каприз, а восхищенье словом.

Отгородясь на век от праздничных сует,
лишь букву и мотив приемлют, словно братья…
Знать, есть особый смысл и вдохновенный свет
и в высшей их вражде, и в их рукопожатье.

Что мир без нас, без вместе взятых?

А. Гладилину

Еще не перечитаны все книжки,
сердец не омрачи, разлуки тень,
я, старый человек, тебе, мальчишке,
шлю поздравленье в юбилейный день.

История литературы нашей
капризна, переменчива и зла,
и выглядит счастливый век проспавшей,
и новых козней ждет из-за угла.

А мы опять чураемся безверья,
пока скорбим и помыслы чисты,
и сладко рисковать, и наши перья
нацелены на белые листы.

Душа горит, нога достала стремя,
не жди похвал, о славе позабудь:
ведь что мы есть – решат молва и время
уже без нас. Потом. Когда-нибудь.

И ты, мой друг, теперь уже парижский,
глядишь на мир с порога своего…
Что нам с тобой до прихотей прописки?
Теперь она не значит ничего.

Что этот мир без нас, без вместе взятых?
Он весь расположился у крыльца.
А хроника времен пятидесятых —
не кончилась.
И нету ей конца.

«Когда петух над марбургским собором…»

Б. Кархофф

Когда петух над марбургским собором
пророчит ночь и предрекает тьму,
его усердье не считайте вздором,
но счеты предъявляйте не ему.

Он это так заигрывает с нами
и самоутверждается притом.
А подлинную ночь несем мы сами
себе самим, не ведая о том.

Он воспевает лишь рассвет прекрасный
или закат и праведную ночь.
А это мы, что над добром не властны,
стараемся и совесть превозмочь.

Кричи, петух, на марбургском соборе,
насмешничай, пугай, грози поджечь,
пока мы живы и пока мы в горе,
но есть надежда нас предостеречь.

Впечатление