Под Варды синими сводами (СИ)

Тем вечером за ужином в большой зале крепости были: Лорд Карантир, его помощник Тьяро, Мирионэль со своей верной гватель, Белег, его приятели из нашего отряда, и я.

Мирионэль была в платье из светло-голубого атласа, в ее темно-русые волосы, доходившие до талии, были вплетены жемчужины. И сама она сияла как нежная жемчужина, восхищая взор присутствующих.

При всех я протянул ей серебряное кольцо с перламутром — подарок матушки. В ответ она вложила мне в руку свое кольцо — тоже из серебра, тонкое, со вставками из яркой разноцветной эмали, на фоне которых одна за другой, непрерывной чередой по всему периметру кольца, вздымались волны. Такую работу невозможно было встретить нигде.

— Это кольцо из Валимара, — сказала она, — Отец привез его с теми немногими вещами, которые удалось взять с собой.

Я тут же надел его.

— А твое мне дала моя матушка, оно сделано у нас, в Нан-Эльмоте, — сказал я, видя, как она рассматривает рисунок перламутра.

— На нем виден целый город! — воскликнула она, тут же надевая и любуясь его видом на ее маленькой ручке.

Подаренное ею кольцо из Валинора я, не снимая, носил долгое время, пока однажды она не дала мне другое, которое я продолжаю носить и сейчас…

====== Финьо ======

Комментарий к Финьо Funiculì, Funiculà (неап. диалект) – “Фуникулер”. Название песни, написанной Пеппино Турко к открытию первого фуникулера к вершине Везувия в 1880 г. Автор советует ее слушать. Не обязательно понимать слова. Главное – ритм, выразительность, мелодичность, необычайная экспрессия.

Песня веселая, задорная, как та, что друзья пели Валиноре. Похожую на эту песню Фингон, по мысли автора, пел, когда искал Нельо на Тангородриме.

Сегодня вечером я пришёл

В те места, которые тебе знакомы,

Туда, где суровое сердце

Не сможет обидеть.

Туда, где обжигает страсть, но если убежать,

Она отпускает тебя,

И не мчится за тобой и не губит тебя,

Можно лишь смотреть ей вслед.

Пеппино Турко. Funiculì, Funiculà*

За столом, уставленным кушаньями и графинами с вином, напротив меня сидел нарядно одетый, блистающий венцом из белого золота с самоцветами, принц Хитлума. Он задумчиво глядел на меня и почти не притрагивался к пище.

Я уже привыкла к обилию драгоценностей, каковое было в обычае у мужчин квенди. Перстни, подвески и ожерелья, обручи и драгоценные самоцветы, искусно инкрустированные в златотканые орнаменты, украшавшие кафтаны, жемчужины, вшитые в кромки воротов рубашек, драгоценная вышивка на тяжелых атласных тканях верхних одежд и плащей с кровавой аксамитовой подкладкой, пышные узлы на широких объемных поясах из сияющего шелка, опоясывающих тонкие талии. Все это я воспринимала как часть того мира, в котором я была теперь своей.

Блеск самоцветных камней и переливы золота особенно подчеркивали тонкую красоту черт принца. Он казался совсем юношей, даже его фигура в подогнанной по ней одежде, выглядела по-мальчишески тонкой и гибкой.

Видя, что я пробую стоявшие передо мной угощения, он обратился ко мне:

— Надеюсь, наши северные дары природы придутся тебе по вкусу, дочь Морьо. Здесь она не балует нас теплом и разнообразием, — в голосе его слышались печаль и разочарование.

— Благодарю вас, принц, я в восторге от угощений! — искренне восхитилась я вкусом пищи, — Путь к вам неблизкий, и я уже давно не сидела за накрытым столом.

— Да, путь в наши края лежит через пустынные земли, — задумчиво сказал он, — но я уверен, тебе не пришлось скучать в дороге, ведь рядом были твои родичи…

— Верно, в пути мне не было скучно, — я чувствовала в нем какое-то напряжение, стараясь уловить скрытый смысл его слов.

Принц посмотрел мне в глаза своими фиолетово-синими глазами-озерами и спросил:

— Он, конечно, рассказывал тебе о нас, о Хитлуме, об отце?

— Да, конечно, но не так много, как вы думаете. Атар не часто рассказывает о родне…

— Я говорил о Майтимо, — опуская глаза, молвил Финдекано.

Найдя взглядом дядю Майтимо, который в тот момент, стоял в другом конце залы, у накрытого стола, беседуя с несколькими золотоволосыми рослыми нолдор, я пожалела о том, что не была сейчас рядом с ним. Тем временем, отец, с которым нас разделяли несколько пустующих кресел, поднялся с места и, вежливо поклонившись Нолдарану, спешно вышел из зала.

— Знаю, вы с дядей всегда были очень дружны, — заметила я, поддерживая нашу беседу, — Вы в одиночку спасли Майтимо из плена, я наслышана об этом великом подвиге…

Я чуть не сказала, что меня удивляет эта странная холодность, которую я заметила сегодня между ними, но, к счастью, он перебил меня на полуслове.

— Ты думаешь, мои чувства к нему навязаны искажением? — гневно прошипел принц и добавил, — Он тоже… — проследив направление моего взгляда.

Его глаза сузились, крылья носа затрепетали, ярким всполохом резанули глаза самоцветы в его венце.