Под Варды синими сводами (СИ)

Он всякий раз с нетерпением ждал приезда своего кузена и друга. Каждый раз, как приходило известие о скором приезде Лорда Нельяфинвэ, в душе наследного принца Финдекано загоралась сумасшедшая надежда, с которой он ничего не мог поделать, как ни старался уничтожить ее доводами разума. И неизменно, в конце каждого визита Владыки Химринга в Хитлум эта надежда умирала в нем, становясь жертвой разочарования и отчаяния. Майтимо упорно избегал его, держась чинно и подчеркнуто вежливо. Во всем, что он говорил или делал по отношению к кузену спасителю неизменно сквозил холод и отчуждение.

Внезапный тихий стук в дверь заставил Фингона открыть глаза и вздрогнуть. В следующее мгновение стук повторился, сделавшись нетерпеливым, настойчивым. Принц нолдор отшатнулся от двери — сердце скакало в груди, готовое взорваться от напряжения, колени подкашивались.

Набрав в грудь воздуха, он потянул за ручку. На пороге, освещенный дрожащим желто-оранжевым светом факелов в коридоре, стоял Майтимо.

— Зачем ты сбежал с праздника? — спросил он с порога, оглядывая кузена с ног до головы.

Фингон отступил на несколько шагов от распахнутой двери, что позволило старшему феанорингу войти в комнату.

— Как ты нашел мои покои? — пролепетал Финдекано, бледнея.

— Спросил первого попавшегося прислужника, — сверля его исподлобья своими зелено-серыми глазищами, хрипло проговорил кузен, затем повернулся и запер за собой дверь на засов.

Фингон почувствовал, как трепещет в его груди сердце, а ноги сделались совсем слабыми. Майтимо, тем временем, не спускал с него упрямого взгляда.

— Ты чем-то испуган, Астальдо? — вдруг спросил он.

Его кузен, которому подобный сарказм феаноринга мгновенно придал сил, ответил вопросом на вопрос:

— Ты здесь за тем, чтобы спрашивать о моих страхах?

Он сейчас почти ненавидел Майтимо, искренне желая, чтобы наглый и жестокий кузен убрался поскорее из его покоев.

— Мы одни, никто не потревожит нас, — Маэдрос кивнул в сторону запертой двери, подходя все ближе, и уже мягче попросил. — Скажи, что на тебя нашло?

Принцу не хотелось начинать ссору, разбираться, что-то объяснять и было просто тошно от слов Майтимо. Он вздохнул, нахмурился и сказал:

— Мне было тревожно за тебя. Я неважно спал этой ночью, — Фингон склонил голову.

Майтимо преодолел короткое расстояние, разделявшее их, сделав пару шагов, вплотную встав рядом с кузеном. Тот чувствовал на себе тяжелый взгляд рыжего феаноринга.

— Финьо, — позвал Маэдрос, с силой прижимая к себе неожиданно податливое тело кузена, — все хорошо, — прошептал он куда-то в макушку принца.

У Фингона не осталось сил, он чувствовал себя как никогда слабым. Ему хотелось оттолкнуть Майтимо, но вместо этого он почему-то прильнул к нему, вжимаясь всем телом в тело феаноринга. Дышать сразу стало легче, хоть Маэдрос и сдавливал его как раз в области грудной клетки. Нолофинвион закрыл глаза: «Пусть он уйдет сейчас, пусть оставит в покое. Зачем он мучает меня своими расспросами и жалостью?! Неужели он думает, что я ищу его жалости?!»

В объятиях Майтимо он чувствовал облегчение от своих страданий, но в этом облегчении крылась горечь разочарования и в который раз обманутых надежд.

«Нужно взять себя в руки!» — решил Фингон и ответил, пытаясь освободиться из плена рук кузена:

— Да, все хорошо, Нельо. Можешь возвращаться к остальным.

Маэдрос только сильнее сжал тиски объятий.

— Мой Астальдо, — услышал Фингон у самого уха его горячий шепот, — я сам боюсь лишний раз приближаться к тебе. Твоя красота режет глаза, словно свет Анара, Отважный.

Что-то металлическое, зазвенев, упало на ковер и покатилось по каменному полу. По телу Фингона шарила рука его кузена и волнами пробегали мурашки. Он крепче зажмурил глаза, чувствуя каждой клеточкой, как же сильно он сейчас желает Майтимо! О, Эру, как же безумно он всегда желал его! …

— Ну, уходи же скорее! — почти жалобно простонал принц Хитлума.

— Дурень, — душа его в объятиях, отвечал Майтимо.

В следующее мгновение он, целуя покрывшийся испариной от напряжения лоб Фингона, шептал:

— …Ненаглядный, …Мой спаситель, … Финдекано, … Астальдо…

От этой внезапной нежности после стольких лет отчуждения и ханжества со стороны любимого, изранивших его душу, Фингону захотелось разрыдаться. Он словно опять почувствовал себя почти младенцем, которому часто доставалось от Турко и Карнистиро, и который бежал, ища защиты, к обожаемому Майтимо. Он весь сжался, зажмурившись и дрожа всем телом. Левая рука Майтимо теперь нежно огладила его щеку, в то время как покалеченная правая все еще крепко обнимала.

Поцелуи, от которых все обрывалось внутри, сыпались на волосы, уши, виски, щеки Фингона, словно легкие цветочные лепестки. Он вдыхал пьянящий запах туники и медных кудрей своего Майтимо, робко целовал тонкую белую кожу его шеи, обвив руками его стройный стан, издавая едва слышные стоны.