Под Варды синими сводами (СИ)

— Мне жаль было бы лишиться твоего общества, друг мой, — сказал ему Лорд нандор, — Подумай, может быть, и тебе с твоими эльдар будет лучше уйти с нами? Твой народ разорен набегами наугрим и проклятых изгнанников, Дориат уже не восстановить после того, что учинили там эти преступники. И не забывай, что Враг рыщет тут и там вблизи наших границ, готовя решающий удар. Поговаривают — скоро грянет очередная война с Черным Владыкой. Я был бы несказанно рад, если бы наши народы продолжили свою дружбу в новых землях. Да и твой сын, что чахнет от тоски, сможет там отвлечься от гнетущих мыслей. Где он, кстати?

— Должно быть, у себя… или у своей матери. Ты знаешь — Тэран-Дуиль всегда был больше ее сыном… — пытаясь прикинуть, какие перспективы ждут его и народ синдар за Синими Горами, ответил Орофер.

Теперь, после ужасной гибели Диора и всего Дориата, Лорд Орофер не мог заявить свои права на дядин трон, потому что дядино королевство, как ни трудно было в это поверить, прекратило свое существование. Но будучи единственным законным наследником Таура Элу Тингола и единственным в Дориате, кто сохранил в целости свои владения, Орофер сделался надеждой и опорой тех синдар, кто не захотел уйти в Арверниен, в устье Сириона. Беженцы из разоренной и оскверненной столицы Дориата сотнями приходили и приезжали к нему в Нан-Эльмот, прося приюта и защиты.

Отдать любимый и до каждой былинки знакомый Нан-Эльмот и Линдон Амдира на откуп изгнанникам из-за моря, или, того хуже, морготовым черным тварям, поначалу казалось Лорду синдар неприемлемым. Однако, поразмыслив немного, он подумал, что собрав под свои знамена всех, кто захочет за ним последовать, а именно: синдар Дориата, лесных эльдар Оссирианда и частично голодрим, бежавших из разоренных и покоренных королевств, а так же авари, из тех, что захотят присоединиться, он уведет их в безопасный край, где нет войн, спасая тем самым от порабощения Морготом. Это будет звездный час его как Владыки. Если там, за цепью Синих Гор, все будет таким, как описал ему Амдир, то он сможет основать в одном из тамошних лесов свое государство, сделавшись его единоличным повелителем, а когда придет время, это королевство он передаст Лису и его наследникам.

— Ну же, Саэлон, приведи сюда моего сына! — резко повернулся к своему герольду Орофер, — Мы все вместе обсудим эту идею, мой друг! — обратился он к Амдиру, — Я хочу, чтобы Тэран-Дуиль правил процветающим королевством и вижу будущее там, куда смотрит твой взгляд, — он ободряюще похлопывал друга по плечу. Тот чуть склонил голову, улыбнулся, приложив руку к груди, и хитро прищурился.

— Оставь меня, прошу, — Лис поспешно отошел к небольшому слюдяному окошку, когда мать попыталась обнять его, — я должен остаться один, — он низко опустил голову, вцепляясь пальцами в подоконник и разглядывая мелкие трещинки на его тонкой каменной плите.

— Скажи, что тревожит тебя? — мать говорила тихо, в голосе слышалось беспокойство и сопереживание его горю. Она чувствовала, что чудом спасшийся из каменного мешка Менегрота прекрасный Тэран-Дуиль снедаем какой-то гнетущей тоской. Он избегал всех, сделался молчалив, раны плохо затягивались, несмотря на все ее усилия, и теперь дух его был как никогда слаб. Лис ожесточился, замкнулся в себе, молча переживая какое-то неизвестное ей горе.

— Я никогда не смогу быть вместе с ней… — прошептал Лис, — я совершил нечто ужасное там, в Менегроте.

— Не кори себя, мой весенний цветок, — отвечала леди Нифрелас, медленно приближаясь к стоящему к ней спиной сыну, — будь сильным, не дай испытаниям сломить и ослабить твой дух. Поезжай к ней, — она взяла Лиса за руку, удерживая ее в своих нежных мягких ладонях и разглядывая кольцо, данное ее сыну его динэт*- серебряные волны захлестывали разноцветную радугу эмалевых вставок на тонком обруче кольца, которое Лис носил постоянно, не сняв его и сейчас. Для его матери это было знаком того, что надежда не покинула его окончательно.

Тэран-Дуиль повернулся лицом к матери, посмотрел ей в глаза и ответил:

— Я отправлюсь к ней, увижу ее, пусть и в последний раз, — он нахмурился, сглотнул и продолжил, — Она узнает от меня, как все случилось, я сам расскажу ей, как погиб ее отец! — голос Лиса окреп, — Да, я еду сейчас же! — и он метнулся к двери, — Прощай, моя леди, благодарю тебя за все…

Он поклонился и выбежал из комнаты, оставив супругу Орофера в тревоге и недоумении.

Старший феаноринг ввалился в обеденную залу поздним вечером. Погода за окнами была ненастная, лил холодный дождь, дороги превратились в грязные трясины.

Нельо был покрыт грязью с ног до головы. Она коричневой коркой запеклась на сапогах и крае плаща, брызгами застыв на штанах и кромке камзола. Даже лицо Маэдроса было испачкано в размазанной дорожной жиже, делая его похожим на истерлинга, нанесшего боевую раскраску.