Под властью отчаяния. Часть 2. Катарсис

У Йоханесса была совершенно другая ситуация. Конечно, можно было бы всё свалить на то, что у каждого человека своя реакция на эмоциональный стресс, к тому же жизнь Ольсена, как, впрочем, и жизнь самой Пауэлл, никогда не отличалась обилием белых полос. Однако поведение Йенса было ненормальным даже для несчастно влюблённого ранимого художника. Эльфрида невольно вспоминала бледное худое лицо Ренди Грина, про которого ходило очень много странных историй по городу, и хрупкие бесконечные слёзы его матери на глазах. Тогда состояние парня обозвали словом «затяжная депрессия», из которой несчастный не мог выбраться до сих пор.

– Мне кажется, это уже не просто любовь к ней, – тихо и неуверенно произнёс Йоханесс после продолжительной паузы, опустив голову вниз, – это что-то совершенно другое.

Grizzly Bear feat. Victoria Legrand – Slow Life

Он провёл большим пальцем по уродливым шрамам на руках, оставшимся после того, как стёклышки разбитого зеркала вонзились в кожу. Эльфрида проглотила образовавшийся ком в горле, вспоминая, как обрабатывала эти странные раны, попутно пытаясь выяснить у Йенса, откуда они вообще взялись.

– Я соврал тебе тогда. Зеркало упало не случайно, – как ни странно, Пауэлл об этом давно уже догадывалась, но до ужаса боялась, что её сумасшедшие гипотезы окажутся правдой. – Я разбил его. Я ударил по нему.

Эльфрида трясущимися руками закрыла своё лицо, подавив в себе крик ужаса. Это правда давно уже никакая не любовь! Это сумасшествие. Это то, что медленно и мучительно убивало её друга, того, кто стал единственной надеждой в этом безумном мире.

– Мне жаль, – тихо пробормотал Ольсен.

– Нет. Нет! Нет-нет-нет! – взволнованно протараторила Эльфрида, подбегая к Йенсу и хватая его за руки. По лицу текли слёзы, затуманивая обзор, но Пауэлл сейчас плевать хотела на свои чувства и ощущения. – Йенс… Йенс, я сделаю всё, чтобы помочь тебе, хорошо? Мы сделаем всё, чтобы помочь тебе! Это мне жаль, мне жаль, ведь я так боялась, что все мои страхи окажутся реальностью, что закрывала глаза на такую очевидную правду! Но клянусь, мы выберемся из этого. Я ещё не знаю как, но мы что-нибудь придумаем, хорошо? Йоханесс, я люблю тебя, Оливер любит тебя, да даже Гловер любит тебя, поверь, я знаю. И мы сделаем всё ради тебя, слышишь меня? – она гладила мужчину по лицу, сжимала его старую рубашку, а в конечном итоге крепко прижалась к широкой груди и обняла Йоханесса, невольно надавливая на его кожу тонкими пальцами. – Я не заслуживаю этого, – Ольсен покачнулся в сторону, пытаясь отцепить от себя подругу, но та ещё сильнее вжалась в него, боясь отпустить даже на секундочку.

– Ты заслуживаешь куда большего, Ольсен. Скажи мне, кто она? Кто эта женщина? – обливая слезами плечо Йенса, тихо спросила девушка.

– Зачем тебе это? – прохрипел художник, продолжая пытаться выбраться их цепкой хватки Фриды.

– Скажи, пожалуйста, скажи, – продолжала беспокойно шептать Пауэлл.

Мужчина, наконец, сдался и принял своё поражение, осторожно обняв подругу. Возможно, нет ничего плохого в том, что он рассказал всё Эльфриде. Кто знает, может быть, именно с её помощью Йоханесс сможет выбраться из этого тумана, в котором заблудился фактически без шанса на голубой свет, способный вывести Йоханесса.

Он метался из крайности в крайность, прекрасно понимая, что любовь к Эрику разрушает. Может быть, он даже допускал желание избавления от этого грызущего и душащего чувства. А ещё Ольсен представлял Ричардсона, разбитого внешне и давно погибшего внутри, который тоже заблудился в своём тумане, только более ядовитом и плотном, один лишний шаг в котором мог привести к неминуемой гибели. Безусловно, Эрик и сам нуждался в путеводителе, который протянет руку и выведет к свету. Что если Ричардсон никогда не найдёт свой луч солнца?

Йоханесс понимал, что не сможет быть хорошим отцом и тем более не сможет спасти Эрика, если сам не выберется из той ямы, в которую стремительно летел.

– Я заварю чай, ладно? – вяло спросил Ольсен у подруги. – Тебе нужно успокоиться.

– Конечно. Тебе тоже.

Йоханесс быстро ушёл на кухню, что совершенно не удивило Эльфриду. Кажется, она и так вытянула из мужчины слишком много информации. Девушка совсем не удивится, если Ольсен снова замкнётся, боясь вновь на эмоциях выпалить то, что терзает и кусается где-то глубоко внутри.

Пауэлл подошла к дивану и стащила с него свёрнутое в клубочек одеяло, а затем на пол полетели подушка и простыня. Девушка хотела перестелить постель Йоханесса, но всем её вниманием завладела маленькая бумажечка, свёрнутая несколько раз, которая лежала под подушкой. Пауэлл резко обернулась и уставилась на дверь, ведущую в коридор. Ольсену явно понадобится хотя бы минут десять, чтобы справиться со всеми своими делами. Что такого в том, что Эльфрида прочтёт сейчас эту записку? Она просто волнуется, а Йоханесс упёрто молчит и не хочет ничего говорить.