Под водой в Антарктике

Планктон берем начиная от поверхности на стандартных горизонтах. Сегодня сильный ветер. Чтобы не трепало сетку, подвешиваем дополнительный груз. Помогает мало. Сетка сильно парусит, раскачивает груз, и он проносится над палубой, каждый раз заставляя нас увертываться от этого свистящего снаряда. Наконец Валентин ловит момент, включает лебедку на спуск, и сетка скрывается за бортом. Самое трудное при возвращении ее на палубу — поймать стакан, в котором находится вся проба планктона, и вылить содержимое в одну из стеклянных баночек, стоящих батареей под лебедкой.

Если взять стеклянную банку с пробой планктона, то в прозрачной воде видны небольшие, часто едва различимые организмы. Ничего интересного. Но стоит каплю такой пробы поместить под микроскоп, как перед глазами открывается неведомый мир живых существ удивительной формы и расцветки.

Наиболее мелкий и необычный по форме — растительный планктон, ведущий пассивный образ жизни. С помощью морских течений он совершает путешествия в море, а также перемещается в толще воды в вертикальном направлении. Зоопланктон гораздо крупнее.

* * *

Ревет шторм. Воды не видно, сплошная серая пена вперемешку со снегом несется над поверхностью океана, уменьшая видимость до нескольких метров. Сильнейшая бортовая качка, встречный ветер. Мы попали в циклон, который медленно смещается в направлении нашего движения.

Работать на палубе невозможно. Через несколько дней «Обь» встает на якорь перед входом в небольшую бухту, образованную выдающимся в море гребнем — мысом Рокморель в северо-западной части Антарктического полуострова. На море становится тише, но почти все время висит туман. Сквозь него видны острые вершины голых серых скал. Подойдя на шлюпке к их основанию, видим, что они отвесно уходят в воду и на них местами чудом держатся ледяные глыбы.

У входа в бухту несколько севших на мель айсбергов. Их поверхность и в особенности ледяные козырьки, нависающие над водой, имеют причудливые очертания. Зыбь медленно качает остатки ледяных громад, и вода, глухо бормоча, заполняет многочисленные отверстия в них, переливаясь из одного в другое.

Проходим вдоль кромки берега. Ищем место, где можно спуститься под воду. Забрасываем якорь на айсберг, к борту шлюпки прикрепляем лестницу для спуска водолаза. Не торопясь погружаюсь вниз, температура воды несколько выше нуля — здесь значительно теплее, чем у берегов Мирного. Айсберг рядом. Подплываю к нему и быстро спускаюсь вдоль стенки на десять метров. Дна не видно, хотя берег близко. Несколько метров плыву в толще воды, пока не начинает смутно угадываться склон, уходящий вниз под углом градусов шестьдесят. Кругом голый отполированный камень. Лед, обрывающийся с вершин в море, и остатки айсбергов хорошо утюжат поверхность дна и не дают развиваться здесь организмам. Только глубже, метров на пятнадцать, в основании небольших вертикальных склонов видны прилепившиеся к ним ежи и голотурии. Чем глубже, тем интереснее. За айсбергом вниз по склону свисают водоросли. Широкие длинные пластины заканчиваются толстым стеблем-слоевищем. Это филлогигас. Спускаюсь еще ниже. Здесь, на 25 м, количество животных несоизмеримо меньше, чем на тех же глубинах в Мирном. Сетка для сборов, которую я захватил с собой, наполняется медленно. Спускаюсь до 35 м, но и здесь пустовато. Сигнал с поверхности — пора выходить.

Утром «Обь» встает на якорь в большой и широкой бухте Саут-Бей острова Ливингстон (Смоленск). Мы спускаем шлюпку и идем в восточный угол бухты. Через мелкий пролив попадаем в соседнюю закрытую бухту Джонсон-Док. Крутые, обрывистые берега окаймляют зеркало воды, и только узкая коса с небольшим проливом с одного края отделяет Джонсон-Док от Саут-Бея. На Северной и восточной сторонах бухты — слоеный ледник. На сбросах видны горизонтальные узкие черные полосы — отметки летнего времени года, когда на поверхность ледника ветром наносит пыль с соседних сопок. С южной стороны бухты на крутых ступенчатых склонах скал — сочная зелень мхов и трав.

Выглянуло солнце. Цвет моря из серого стал изумрудно-голубым. Туман рассеялся, и ледник на противоположном берегу бухты Джонсон-Док засверкал серебром. Ожили чайки на берегу, наполнив воздух своим криком.

Шлюпка медленно скользит вдоль берега — мы ищем место для спусков. Но вода! Там, где с берега сползает снежник, она цвета кофе с молоком; там, где в бухту впадают многочисленные ручьи, молоко исчезает, остается только кофе. Направляемся к высокой скале, вырастающей прямо из воды. Не доходя до берега метров шесть, шлюпка начинает скрежетать днищем о камни. Валентин выключает двигатель. Я пробую веслом дно — совсем мелко. Отплываем на несколько метров, где должно быть глубже.

Пушкин нехотя лезет в мутную воду. Конец быстро сходит с катушки. Саша все время в движении. Ощущаю какие-то слабые, едва различимые подергивания и решаю подтянуть Пушкина к поверхности. Он появляется с громадной рыбиной в руках, которую поймал за хвост.