Под водой в Антарктике

Пушкин перед выходом на поверхность намечает на разрезе те площадки, с которых он будет собирать животных при следующем спуске, поэтому на другой день я спускаюсь всегда первым. Это необходимо, поскольку для фотосъемки нужна чистая, незамутненная вода. За водолазом обычно тянется шлейф мути, поднятой со дна, а сбор животных с площадки сопровождается образованием тучи ила. Желтые облака мелких частиц висят, как правило, довольно долго над одним и тем же местом. Фотографировать при этом можно, но не рекомендуется: мелкие частицы сильно рассеивают свет и значительно снижают контраст изображения. Уносящие взвесь течения подо льдом бывают, но не каждый день. Нам не удалось установить их цикличность ц закономерность. Иногда сильнейший поток встречает водолаза при спуске под воду, а через полчаса, перед выходом на поверхность, он неожиданно исчезает. Особенно мешают — подледные течения при фотографировании нижней поверхности припая и внутриводного льда. Совершенно невозможно стабилизировать свое положение в пространстве с направленной вверх камерой, когда снимаешь с глубины в два-три метра. Поток воды все время разворачивает меня, объект съемки уплывает из видоискателя в сторону. Наконец, изрядно помучившись, нахожу способ. Основное в этом мире, лишенном силы тяжести, — стабилизировать положение, тогда можно противостоять давлению воды. Вертикально поднимаюсь с вытянутой вверх рукой под поверхность льда и ухожу в ледяные кристаллы по плечи до тех пор, пока рука не встречает упор. Отталкиваюсь. В результате опускаюсь под углом к нижней поверхности припая. В нужный момент нажимаю на спуск. Если течение слабое, все значительно проще: просто плыву навстречу потоку, а при съемке, слегка подрабатывая ластами, удерживаюсь на месте.

Со съемкой внутриводного льда нужно торопиться. Стоит середина декабря — разгар антарктического лета. Припай разрушается на глазах. На поверхности льда, там, где после взрыва лунки протянулась черная полоса копоти, теперь образовалось небольшое озерцо. Незначительное повышение температуры воды приводит к разрушению структуры внутриводного льда. Пластины кристаллов теряют свои острые грани. Форма их становится более мягкой и округлой. На последней стадии своего существования это уже аморфная масса, распадающаяся на куски и хлопья даже от легкого волнения воды. Более живуч лед, растущий на скальном основании, которое проводит холод значительно лучше, чем вода. Но лед отступает. Там, где раньше была сплошная шуба кристаллов, теперь отдельные их группы. Из-под льда выступают мягкие кораллы, ежи. В конце декабря внутриводный лед, растущий на нижней поверхности припая, окончательно разрушился и стенку острова оплывшие и потерявшие форму кристаллы покрывали прозрачной плотной коркой только до глубины четыре-пять метров. Возможно, что окончательное разрушение этого льда происходит одновременно с разрушением припая.

В одно из погружений я работаю у стенки острова, фотографируя лед. Оставалось снять один кадр, когда Пушкин подал сигнал срочного выхода. Уже не выбирая интересный объект, я сфотографировал ближайшие структуры льда и повернул в сторону лунки, находившейся от меня в 15 м. В лунке, там, где страховочный конец выходил на поверхность, я увидел силуэт тюленя.

Животное вертикально стояло в воде, чуть-чуть шевеля ластами. Оно любовалось надводным пейзажем и не подозревало, что помимо него в этом же месте плавает еще одно существо. Кроме акваланга, который постоянно выпускал гроздья сверкающих и урчащих воздушных пузырей, у меня была камера для фотосъемки с двумя вынесенными на длинных кронштейнах лампами. Передав Саше, что вижу тюленя, я попросил выдать еще часть конца. Пушкин тотчас же стравил несколько метров. Опустившись на первый уступ и убедившись, что тюлень по-прежнему в лунке, я медленно стал всплывать. Когда до тюленя оставалось около полутора метров и поднимающиеся пузыри воздуха стали щекотать ему спину, он опустил голову в воду и увидел меня. Видимо, я не был похож ни на одного из знакомых ему обитателей моря. Глаза тюленя моментально округлились и превратились в громадные плошки, физиономия задергалась, в полнейшем смятении бедняга нырнул и… растворился в воде.

После десяти дней непрерывной работы, изрядно устав от погружений, мы решаем сделать перерыв и сходить в колонию императорских пингвинов.