Под водой в Антарктике

Беру камеру и стараюсь подплыть к ним поближе, хотя бы метра на три. Но проделать такое возможно только теоретически: неожиданно все пингвины исчезают. В акваланге остаться под водой незамеченным сложно. Постоянное шипение и бульканье, издаваемые пузырями воздуха, отпугивают не только крупных животных, но даже рыб: инстинкт самосохранения пересиливает любопытство. Вместо интересных кадров — только хвосты уплывающих животных. За всю экспедицию мне удалось сделать не так уж много снимков, на которых позировала рыба. С губками проще. У основания стенки их целая колония. Лучше всего фотографировать тех, которые прикреплены к светлому дну у основания вертикальной стенки. Все объекты распределены, как на выставочных стендах. Остается только выбрать интересный сюжет и отплыть на требуемое расстояние. При срабатывании ламп получается дополнительная подсветка ото дна, которая высвечивает обратную сторону губок, устраняя глубокие провалы и тени.

Слабое течение шевелит заросли ламинарии, их длинные, пластины приподнимаются над дном. Вскоре лес водорослей кончается. Я спускаюсь ниже. На поверхности пасмурно, здесь темновато. Видимость ограничена пятью метрами. Провалы между камнями наполнены таинственным синим мраком. Такая обстановка под водой, как сегодня, гнетет, и на душе тревожно. В голову лезут всякие мысли. Какое-то внутреннее беспокойство не покидает меня, хотя нет ничего странного и необычного в сегодняшнем спуске. В подобной ситуации и даже в гораздо худшей приходилось работать уже не раз.

Глубже 35 м решаю не спускаться. Фотографирую нескольких офиур, поворачиваюсь, чтобы плыть обратно, и останавливаюсь. Прямо на меня, поднявшись над дном на два метра, ползет какое-то странное животное. Взбаламученный мною пл, низкая освещенность под водой мешают его рассмотреть. Длинные щупальца извиваются во все стороны, достигая в размахе нескольких метров. На осьминога пе похоже, на кальмара тоже: слишком велико по габаритам. То, что я вижу, явно не попадает в разряд известных мне обитателей моря. Темная извивающаяся масса приближается. Наконец соображаю, что это оторванный мною же кусок больших водорослей, у которых слоевища сбились в кучу, а концы пластин болтаются. Течение бесшумно проносит надо мной этот новый вид морского существа, и оно растворяется в голубом сумраке.

Утро следующего дня еще хуже, чем вчерашнее. Ветер усилился. Облака висят низко, иногда накрапывает дождь.

Единственное место, где можно сегодня погружаться, находится в проливе за островом Альбатрос. Высокий остров прикрывает от ветра, и там тише, волна приходит сбитая. Снимать нельзя: вода мутная. Беру скребок, сетку, рамку и ухожу под воду. Спускаюсь вдоль якорного каната, который в такт колебаниям шлюпки наверху то натягивается, как струна, то, извиваясь, ослабевает. Оставляю канат и сразу же теряю путеводную нить. Вода очень мутная. Глубиномер показывает 15 м, дно должно быть где-то рядом, но его очертания даже не угадываются. Еще несколько метров вниз в подсиненном молоке — и я опускаюсь на мягкий грунт.

Меня обволакивает серый туман — внизу под ногами толстый слой ила. Поднимаюсь над дном на метр и проплываю несколько вперед против течения. На сером дне четко выделяются белые длинные полосы — это черви немертины. Много офиур. Это тоже иглокожие, как и звезды, но только более подвижные. Из тела, похожего на пряник, растут длинные тонкие змеевидные лучи, длина которых в несколько раз превышает диаметр тела. Лучи очень хрупкие, и офиура может их легко отбрасывать. Восстанавливаются утерянные лучи у офиур значительно быстрее, чем у других звезд.

Намечаю участок дна, где можно взять пробу. Укладываю рамку, но она сразу же уходит в грунт. Несколько движений — и все окружающее исчезает в тучах поднятого ила. Работаю на ощупь. Без всякого сомнения, подобное занятие малоинтересно; и когда Пушкин достает сразу несколько проб с различных глубин, я могу только поражаться его выдержке и добросовестности.

Саша подает сигнал выхода. Ветер усилился, его направление несколько изменилось. Теперь он дует прямо со стороны выхода из залива Гуардия-Насьональ. Решаем возвратиться на судно, пока это еще можно сделать. В ветровой тени острова на гребнях волн видны белые барашки, а дальше, где открытое пространство залива и ветер беспрепятственно задувает, вся поверхность воды седая. Прямо к «Оби» не пройти, мотор не справляется с ветром, и шлюпка, взлетая на волнах, вперед не продвигается. Пушкин принимает решение подойти ближе к полуострову Ардли, и под защитой берега мы проходим несколько дальше судна, затем поворот и, подгоняемые ветром, несемся к «Оби»..