Под вуалью

Их такси ехало вниз по той же улице, по которой они с Тристаном гуляли днем. Петляя по узким кривым улочкам, громко сигнала, они наконец-то выбрались на оживленную центральную магистраль.

Рослин поглядывала в окно со стороны Тристана и очень надеялась, что «Танцующий Олень» не окажется одним из современных ночных клубов, ярко освещавших бульвар и появившихся здесь в огромном количестве за последнее время.

Ее надежды крепли по мере того, как осталась позади пестрая шумная оживленная толпа, в которой почти не было женщин в вуалях, а большинство лиц было открыто и выглядело совсем по-европейски. Эль-Кадия переживала бум роста, а ее жители привыкали к новым порядкам — какая жалость, если смотреть на это глазами романтиков.

Кафтаны и бурнусы note 14 не шли ни в какое сравнение с творениями европейских модельеров. Но вот шум и неоновые огни остались далеко позади, и Рослин догадалась, что они направляются в старую часть города.

Заскрипели тормоза, и такси резко остановилось перед аркой. Рослин чувствовала возбуждение, и, когда вслед за Тристаном выбралась из машины, то, возможно, из-за своего состояния, а, может быть, из-за высоких каблуков, она споткнулась на мощеном тротуаре. И тотчас же ее подхватили сильные руки, не дав ей упасть. Меховая пелерина затрещала по швам — бедная Нанетт!

— Спасибо, — сказала она, не оглядываясь, и тотчас же освободилась от крепких рук. Она видела, как эти дикие зеленые глаза не оставили без внимания пелерину — еще одну милость, оказанную Рослин.

Ее била мелкая дрожь, и когда Тристан взял ее под руку, то он спросил, не холодно ли ей.

— Нет, только не в этой пелерине. — И уже громче она добавила. — Твой добрая бабушка настояла на том, чтобы я взяла ее с собой.

Она почувствовала, как медная шевелюра слегка обернулась в ее сторону, и ей стало грустно оттого, что она снова была вынуждена защищаться. Каждый ее поступок в глазах Дуэйна Хантера выглядел подозрительно — так было с самого начала, и ей уже пора было бы к этому привыкнуть.

Тристан не сводил с нее глаз, пока они шли по внутреннему дворику ресторана «Танцующий Олень».

— Ты же так хотела сегодня повеселиться, — тихо сказал он. — Что тебя огорчило? Я знаю, что это так — это видно по твоим глазам.

Она не знала, стоит ли говорить об этом, но слова сами собой слетели с ее губ.

— Время от времени меня охватывает чувство отчаяния, Тристан. Будто я тону, кругом темно, и я очень хочу, чтобы мне помогли выбраться на свет — узнать, кто же я на самом деле, чем занималась, что пережила… до авиакатастрофы.

— Ну, конечно же, какая еще могла быть причина у твоей грусти? — Он с нежностью и пониманием сжал ее руку. — Мне, да и всем остальным, очень просто произносить слова утешения, говорить, что все будет хорошо. И тем не менее, я все-таки хочу спросить тебя, моя дорогая, не хочешь ли ты, чтобы мы поужинали вдвоем? Мы можем пойти, куда ты захочешь.

Рослин еле удержалась, чтобы не согласиться, но тогда Дуэйн сразу бы догадался, что она бежит от него, от его проницательных зеленых глаз, от его присутствия за столом. Она видела, что он постоянно наблюдает за ними, оценивая, насколько силен интерес к ней его кузена Тристана.

У него вполне возможно хватит нахальства, чтобы пригласить ее танцевать — ведь ему прекрасно известно, как она ненавидит его прикосновения… тем приятней будет ему отказать.

— Нет, давай останемся, — сказала она, — это чудесное местечко.

Тристан посмотрел на ее гордо поднятую голову.

— Я думаю, тебе здесь понравится, — сказал он, когда они входили в ресторан. Пахло шафраном и дымком, журчала вода в фонтанах, а от небольших настольных ламп исходил желтоватый свет.

Пары танцевали в сопровождении небольшого оркестра, расположившегося в задней части ресторана. Проходя мимо танцующих, она заметила огненно-рыжее кружево рядом с белым шелком. Они подошли и сели за столик для четверых.

— Что ты хочешь — выпить или потанцевать? — спросил Тристан.

Он подозвал официанта и заказал два дайкири note 15. Взгляд его темных глаз остановился на голубом платье Рослин, которая в это время изящно сбросила с плеч мягкую и легкую меховую пелерину.

— Ты очень мила, — тихо сказал Тристан. — В лесах Франции есть такой цветок, бледно-голубой, но если его сорвать, — и тут, почти коснувшись Рослин, он отвел руку.

— Рослин, ты сделала так, что я тебя немного боюсь теперь.

Музыка продолжала играть, а люди вокруг разговаривали и смеялись.

— Неужели меня можно бояться? — нервно засмеялась Рослин.

— А разве ты не знаешь, что мужчины боятся женщин? — Тристан смотрел на нее, загадочно улыбаясь. — Особенно тех, кто им слишком нравится.

— Тристан, — ее серые широко раскрытые глаза смотрели на него с мольбой. — Мы не должны говорить ни о чем подобном, я… я… еще не готова к этому…

— Я знаю, — быстро проговорил он. — Мы должны ждать, когда ты полностью выздоровеешь, когда кончится это раздвоение, когда твоя душа снова обретет мир.