Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Да, мудрым. Понимающим. Не описать, как добр он был ко мне. Будто лучший на свете отец. Все для меня устроил, даже одолжил денег, чтобы помочь встать на ноги. Он написал рекомендательные письма своим знакомым в Нью-Йорке, но самое важное – отправил меня с письмом к Питеру Чэсталу в Лондон. Галерея существовала всего пару лет, но он уже сделал себе имя в мире искусства. Я привез ему огромное портфолио своих работ, и, к тому времени как я уехал в Америку, он согласился выставлять мои картины и выступать в качестве моего агента. Этим он и занимается с тех пор.

Я вспомнила о восторженном обзоре, который прочла в поезде.

– Он хорошо постарался.

– Да, мне повезло.

– Чипс любил повторять, что бессмысленно иметь талант, если ты над ним не работаешь.

– Он много умных вещей говорил.

– Так вы не приезжали сюда одиннадцать лет из-за работы?

– Предпочитаю считать именно так. Не хочется признавать, что я пытался сбежать от случившегося. Но возможно, так и было. Бегство. Все дальше и дальше. Сперва в Нью-Йорк, потом в Аризону, Сан-Франциско. Именно там я впервые заинтересовался искусством Японии. В Сан-Франциско крупная японская община, там я познакомился с группой молодых художников. Чем дольше работал с ними, тем больше понимал, как мало знаю. Традиции и направления японской живописи насчитывают многовековую историю. Меня это пленило. Я отправился в Японию и снова стал студентом, сидя у ног очень старого и известного человека. Время утратило значение. Я пробыл там четыре года. Порой мне кажется, что прошло четыре дня. Иногда – что вечность.

Нынешняя выставка у Питера Чэстала – прямой результат тех лет. Я уже говорил, что не хотел приезжать. Первые дни выставки меня всегда пугают. К тому же я вообще боялся возвращаться в Англию. На другом конце света было проще не думать об Аннабель и ребенке, который мог оказаться моим. Но вернуться… Мне снились кошмары о том, что я в Лондоне и вижу Аннабель с ребенком – они идут по тротуару мне навстречу.

– Значит, поездка в Корнуолл была своеобразным риском?

– Казалось, все предрешено. Случайная встреча с незнакомцем в пабе, который предложил подвезти меня… Я слишком сильно хотел повидаться с Фиби.

Я вспомнила о вчерашнем дне. Вспомнила, каким задумчивым Дэниел был в баре, когда я трещала про миссис Толливер и Шарлотту.

– Дэниел, когда я сказала вам, что Шарлотта здесь, в Пенмарроне, приехала погостить к бабушке, вы, наверное, поняли, что она тот самый ребенок.

– Именно. И еще понял, что наша встреча неизбежна. Все складывалось в немыслимый узор, неподвластный мне. Когда мы днем приехали к Фиби, вышли из машины и направились в дом, я знал, что Шарлотта где-то рядом. Знал еще до того, как нам о ней сообщила Лили. А когда я вышел из дома, спустился по склону и направился вдоль дамбы, чтобы привести их с Фиби на чай, я повторял себе, что после стольких лет неопределенности я все-таки узнаю наверняка. Они не заметили, как я подошел. Были слишком увлечены рисованием. Потом Фиби обратила на меня внимание и позвала. Шарлотта тоже подняла голову. И я увидел ее личико. И вот тогда я понял, что Аннабель сказала мне правду.

Такова была история Дэниела.

Казалось, я стою и слушаю его целую вечность. У меня заныла поясница, я чувствовала себя уставшей и опустошенной. И понятия не имела, который сейчас час. С нижнего этажа отеля, где кипела жизнь, доносились звуки и ароматы. Голоса, отдаленный звон посуды, приглушенная музыка оркестра, игравшего что-то ненавязчивое из «Звуков музыки». Мне нужно было возвращаться в Холли-коттедж, к Фиби и куриному жаркому. Но не прямо сейчас.

– Если я немедленно не присяду, то умру, – призналась я, подошла к камину и рухнула в кресло с ситцевой обивкой.

Крошечные огоньки пламени жизнерадостно плясали вокруг искусственных бревен. Откинувшись в кресле, я натянула ворот свитера на подбородок и смотрела, как усердно они мигают.

Дэниел налил себе еще выпить. Затем подошел и сел в кресло напротив меня. Я подняла голову, наши взгляды встретились. Мы оба были угрюмыми.

– Итак, вы мне все рассказали, – наконец произнесла я. – Вот только не понимаю зачем.

– Мне нужно было поделиться с кем-нибудь. А вы по какой-то причине теперь часть этой истории.

– Нет, я не имею к вашей истории никакого отношения… – В этом я не сомневалась. Иначе та запутанная ситуация, в которой Дэниел оказался, была бы безвыходной. Я на пару секунд задумалась. – И вряд ли вы тоже часть ее. Все закончилось, все в прошлом. Столько воды утекло. Вы предполагали, что Шарлотта может оказаться вашим ребенком, теперь вы это знаете. Что, собственно, изменилось? Она остается Шарлоттой Коллис, дочерью Лесли Коллиса, внучкой миссис Толливер и другом Фиби. Примите это и забудьте обо всем прочем. Потому что вариантов нет. Не важно, что вы узнали правду. Она ничего не меняет. Вы никогда не несли ответственности за Шарлотту. Лучше думайте о ней как о маленькой девочке, которую вы встретили на дамбе. Она просто обладает подобным вашему талантом к рисованию, а ее лицо напоминает вам о матери.

Дэниел ответил не сразу.