Под знаком черного лебедя

– Кто из вас… – он проглотил слова, которые могли стоить ему работы, – негодяев, рискнет спеть то же самое мне в лицо? Прямо сейчас?

Долгая насмешливая тишина.

– Ну же! Давайте. Спойте. СПОЙТЕ!

Этот вопль, должно быть, разодрал ему горло. В вопле, конечно, был гнев, но я уловил и отчаяние. Еще сорок лет такого. Мистер Макнамара обшарил своих мучителей яростным взглядом в поисках новой стратегии:

– Ты!

К моему дикому ужасу, «ты» был я.

Должно быть, Макнамара узнал во мне ученика, затоптанного в грязь. И решил, что я охотней заложу других.

– Имена!

Дьявол обратил на меня восемьдесят глаз, и я отпрянул.

Есть железное правило: «Ты не должен называть чужие имена, если от этого у людей будут неприятности. Даже если они того заслуживают».

Макнамара сложил руки на груди:

– Я жду!

Голос у меня был как у крохотного паучка:

– Я не видел, сэр.

– Я сказал, назвать имена!

Макнамара сжал кулаки, и руки у него подергивались. Он явно на грани и вот-вот сорвется и заедет мне. Но тут из комнаты выкачали весь свет, как при солнечном затмении.

В дверях материализовался мистер Никсон, директор школы.

– Мистер Макнамара, этот ученик – ваш основной нарушитель дисциплины, ваш главный подозреваемый или недостаточно активный информатор?

(Через десять секунд либо из меня сделают котлету, либо я получу относительное помилование.)

– Он, – мистер Макнамара сглотнул с усилием, подозревая, что его учительская карьера может кончиться через несколько минут, – говорит, что он «не видел», господин директор.

– Нет худших слепцов, чем нежелающие видеть, мистер Макнамара. – Мистер Никсон сделал несколько шагов вперед, заложив руки за спину; мальчишки попятились, прижимаясь к скамьям. – Минуту назад я говорил по телефону с коллегой из Дройтвича. Я был вынужден извиниться перед ним и прервать разговор. Кто скажет, почему?

Все присутствующие, включая мистера Макнамару, не отрывали глаз от грязного пола. Мистер Никсон умеет испепелять одним взглядом.

– Мне пришлось закончить разговор из-за инфантильного ора, доносящегося отсюда. Из-за него я буквально не слышал собственных мыслей. Так. Меня не интересует, кто зачинщик. Меня не заботит, кто орал, кто мурлыкал себе под нос и кто хранил молчание. Меня заботит, что мистер Макнамара, гость в нашей школе, будет вполне справедливо рассказывать своим коллегам, что я руковожу зоопарком из хулиганов. За этот ущерб моей репутации я накажу вас всех.

Мистер Никсон вздернул подбородок на четверть дюйма. Мы отпрянули.

– «Это не я, мистер Никсон! Я не подпевал! Будет несправедливо, если вы меня накажете!»

Он оглядел нас, ища согласных, но таких дураков у нас нет.

– Видите ли, мне платят безумные деньги не за установление справедливости. Мне платят безумные деньги за поддержание определенных стандартов. Стандартов, которые вы, – он сплел пальцы рук и тошнотворно захрустел суставами, – только что втоптали в грязь. В более просвещенном веке я бы задал вам хорошую взбучку, чтобы научить правилам приличия. Но поскольку законодатели отобрали у нас этот инструмент, мне придется найти другие, более трудоемкие методы.

У двери мистер Никсон обернулся:

– В старом спортзале. В четверть первого. Опоздавшие получат наказание на неделю. Неявившиеся будут исключены. Это всё.

В этом учебном году прежние школьные обеды сменились едой из «кафетерия». Над дверью столовой повесили вывеску: «Кафетерий „Ритц“ от „Качественной кухни плюс“», хотя уксусная вонь и чад бьют по носу уже в раздевалке. Еще на вывеске нарисована свинья в поварском колпаке, с улыбкой несущая блюдо сосисок. В меню – жареная картошка, фасоль в томате, гамбургеры, сосиски и яичница. На сладкое дают мороженое с консервированными грушами или мороженое с консервированными персиками. В качестве питья предлагают выдохшуюся пепси, тошнотворный оранжад и тепловатую воду. На прошлой неделе Клайв Пайк обнаружил в гамбургере половину многоножки. Она еще извивалась. Хуже того – вторую половину он так и не нашел.

Я встал в очередь и заметил, что все поглядывают на меня. Двое первоклассников изо всех сил старались не смеяться. Все уже знали, что сегодняшний день проходит под девизом «Достань Тейлора». Даже буфетчицы наблюдали за мной из-за блестящих прилавков. Что-то тут не так. Я узнал, что именно, лишь когда взял свой поднос и сел за стол прокаженных рядом с Дином Дураном.

– Э… Джейс, кто-то прилепил наклейки тебе на спину.

Я снял блейзер, и смех сотряс «Кафетерий „Ритц“». Мне на спину прилепили десять наклеек. На каждой было написано «Глист» – все разными ручками и разным почерком. Я едва удержался, чтобы не вскочить и не выбежать вон. Это лишь доставило бы мучителям дополнительную радость. К тому времени, как волны смеха улеглись, я отодрал наклейки и изорвал их под столом на мелкие кусочки.

– Не обращай внимания на этих дебилов, – сказал Дин Дуран; кусок жареной картошки ударил его по щеке. – Очень смешно! – закричал он в том направлении, откуда прилетела картошка.

– Да, мы тоже так думаем, – крикнул в ответ Энт Литтл от стола Уилкокса.