Под знаком черного лебедя

Еще три или четыре куска полетели в нас. Тут в столовую вошла мисс Ронксвуд, и обстрел прекратился.

– Эй, ты слыхал? – В отличие от меня, Дин Дуран умеет не обращать внимания на всякое.

Я уныло сцарапывал с вилки присохшие волокна.

– Что такое?

– Да Дебби Кромби.

– Что с ней такое?

– Ну, она всего только взяла да и залетела.

– Куда залетела?

– Ну залетела, блин! Беременная она, – прошипел Дин.

– Беременная? Дебби Кромби? У нее будет ребенок?

– Не ори! Похоже на то. У Трейси Свинъярд лучшая подружка – секретарша в аптонской клинике. Они позавчера ходили бухать в «Черный лебедь». После кружечки-пятой она велела Трейси поклясться жизнью, что та никому ничего, и рассказала ей. Трейси Свинъярд рассказала моей сестре. А Келли рассказала мне сегодня за завтраком. Велела мне поклясться могилой нашей бабушки, что я никому не буду передавать.

(Могила Дурановой бабушки усеяна обломками нарушенных клятв.)

– А кто отец?

– Ну, тут не нужно быть Шерлоком Холмсом. Дебби Кромби ни с кем не гуляла после Тома Юэна, верно?

– Но ведь Тома убили еще в июне.

– Да, но он приезжал в отпуск в апреле, верно? Должно быть, тогда и запустил в нее головастиков.

– Так, значит, папа ребенка Дебби Кромби умер еще до его рождения?

– Жалость какая, да? Айзек Пай сказал, что на ее месте сделал бы аборт, но мамка Дон Мэдден сказала, что аборт – это убийство. Как бы то ни было, Дебби Кромби сказала доктору, что оставит ребенка в любом случае. Келли думает, что, наверно, Юэны будут помогать. В каком-то смысле продолжение Тома. Наверно.

Жизнь иногда играет над людьми совсем не смешные шутки.

«Такой смехотищи я в жизни не слыхал», – заявил Нерожденный Близнец.

Я наскоро проглотил яичницу с жареной картошкой, чтобы успеть в старый спортзал к 12:15.

Школьный комплекс построен в основном за последние тридцать лет, но часть его составляет старинная школа еще викторианской эпохи. Старый спортзал – как раз там. Им почти не пользуются. Когда ветер сильный, с крыши сдувает черепицу. В январе прошлого года одна пролетела в нескольких дюймах от головы Люси Снидс, но пока еще никого не убило. Впрочем, один первоклассник и правда умер в старом спортзале. Его затравили, и он повесился на собственном галстуке. Под потолком, где крепится канат. Пит Редмарли клянется, что видел, как этот парень там висел – три года назад, в грозу, еще не совсем мертвый. Голова у него болталась, потому что шея была сломана, а ноги дергались на высоте двадцати футов над землей. Он был бледный как мел, если не считать красного рубца – борозды от галстука. Но его глаза следили за Питом Редмарли. Ноги Пита с тех пор не было в старом спортзале. Ни единого разу.

В общем, наш класс и 3ГЛ собрались во внутреннем дворе. Я упал на хвост Кристоферу Твайфорду, Нилу Броузу и Дэвиду Окриджу – они обсуждали «Грязного Гарри». Этот фильм в субботу показывали по телевизору. Там есть сцена, где Клинт Иствуд не знает, осталась ли у него в револьвере пуля, чтобы застрелить злодея.

– Да, то была эпическая сцена, – вставил я в разговор.

Кристофер Твайфорд и Дэвид Окридж наградили меня взглядами, означавшими: «Кому не насрать на твое мнение?»

– Тейлор, никто уже давно не говорит «эпический», – сказал Нил Броуз.

По внутреннему двору шли мистер Никсон, мистер Кемпси и мисс Глинч. Сейчас нам дадут хорошенькую нахлобучку. В зале были расставлены стулья, аккуратными рядами, как на экзамене. 3КМ сел слева, 3ГЛ – справа.

– Есть ли здесь люди, которые считают, что они тут быть не должны? – начал мистер Никсон.

С тем же успехом он мог бы спросить: «Есть ли здесь люди, желающие прострелить себе коленные чашечки?» Никто не клюнул. Мисс Глинч заговорила, обращаясь в основном к 3ГЛ:

– Вы подвели своих учителей, вы подвели свою школу, а самое главное, вы подвели самих себя…

После этого мистер Кемпси занялся нами:

– Я преподаю двадцать шесть лет и не помню, чтобы мне было так стыдно. Вы вели себя как банда хулиганов…

Нас песочили до 12:30.

Мутные окна вырезали прямоугольники туманной мрачной мглы.

Тоска – именно такого цвета.

– Вы останетесь на местах до часу дня, пока не прозвенит звонок, – объявил мистер Никсон. – Вы не будете двигаться. Вы не будете разговаривать. «Но, сэр! Что, если мне понадобится в туалет?» В этом случае позорьтесь, как вы стремились опозорить моего сотрудника. После звонка сходите за тряпкой. Это наказание будет повторяться в каждый обеденный перерыв в течение всей недели.

(Никто не осмелился застонать.)

– «Но, сэр! Каков смысл этого наказания неподвижностью?» Смысл в том, что в моей школе не место травле нескольких человек – или даже одного человека – всей толпой.

На этом месте директор ушел. Мистер Кемпси и мисс Глинч сели проверять тетради. Тишину нарушали только скрип их ручек, бурчание в животах учеников, жужжание мух, бьющихся в лампах дневного света, и крики свободных ребят вдалеке. Секундная стрелка враждебных часов дрожала, дрожала, дрожала, дрожала. Вполне возможно, именно эти часы – последнее, что видел перед смертью повесившийся ученик.